— Почему?
— Она тебе поверит. А остальные поверят ей.
Гном, разбирающийся в психологи людей и эльфов? Не-ет, скорее я поверю, что он просто угадал!
* * *
— Риск велик, Крис.
Забавно… я и не заметил, когда мы успели перейти на «ты». Ведь с утра я еще был для нее просто «мистер Ханко».
— Рискованно сидеть здесь, ничего не предпринимая, — возразил я.
— За вами все равно будет погоня.
— О погоне позаботится Ойхо, — сказал я. — И потом, краснокожие тоже умеют считать — а восемь оставшихся больше, чем трое ушедших.
— Мне все равно не нравится этот план, — тихо сказала эльфийка. — Но… ты прав, иного выхода у нас нет. Подожди здесь…
Она скользнула в глубь хижины и почти сразу же вернулась назад с небольшим зеленым свертком в руках.
— Возьми… это целительскйй набор, наш, эльфийский…
Развернув сверток, я озадаченно уставился на множество кармашков, охарактеризовать содержимое которых мог одним-единственным образом: пахучая трава!
— Иллика, я же все равно не разберусь в этих лепестках и стебельках, — жалобно сказал я.
— Там ко всему есть ярлычки!
— Угу. С надписями на квенья.
Вам никогда не доводилось видеть пристыженного эльфа? Исключительно забавное зрелище!
Я начал было сворачивать аптечку обратно — и замер, когда изящная ручка положила на сверток пистолет с затейливо обмотанной рукояткой, а рядом — две запасные обоймы.
— Надеюсь, — мягко сказала принцесса, — этот мой дар больше придется тебе по вкусу.
— Иллика… — растерянно начал я — и осекся, почувствовав, как прохладные тонкие пальчики касаются моего запястья.
— Крис…
Даже сейчас, в изодранной о камни куртке, с потускневшими от пыли волосами и дорожками слез на щеках, она была ничуть не менее прекрасной, чем в тот миг, когда я увидел ее впервые. Четыре дня — целую вечность — назад.
— …буду ждать тебя.
И я вдруг с пронзительной ясностью осознал, что Иллика — никакое не преисполненное древней мудрости вечно юное существо. Какие, к чертям, межрасовые различия… люди… эльфы… все это отлетело, словно засохшая грязь, когда я понял, что в мои глаза с надеждой и испугом смотрит влюбленная в меня девчонка.
Бренда Карлсен, ацтековед
Мой друг-аббат однажды — к счастью, не за едой — в очень простых и понятных выражениях поведал, что чувствует распинаемый на кресте человек: палящие лучи солнца, жажда, а главное — отек легких из-за затрудненности их вентиляции. Аббат очень серьезно исследовал этот вопрос, мечтая таким образом явить миру еще одно свидетельство божественности Христа — ибо обычный человек, по его мнению, никоим образом не мог вести долгих бесед, подобных тем, что вел Спаситель с Иоанном.