.
Солдаты 25-й пехотной дивизии обожали оставлять память о себе. Они засовывали в рот убитым вьетнамцам нарукавный знак с номером дивизии. С теми или иными вариантами то была общепринятая практика в американских частях во Вьетнаме. Журнал «Тайм» 5 декабря 1969 года как бы мимоходом коснулся будней той войны. Солдаты из отборной Американской дивизии схватили старика вьетнамца и с хохотом натравили на него доберман-пинчера. Или другой случай. Патруль встретил пожилого вьетнамца с ребенком на руках. Командир патруля — сержант: «Три дня отпуска тому, кто пристрелит гука» («вонючка», «вьетнамец» — на солдатском жаргоне). Без долгих размышлений почти все солдаты патруля открыли огонь, изрешетив пулями обоих. Они упали вместе — старик, обнимавший ребенка. А скольких вьетнамцев, «не желавших говорить», сбросили с вертолетов, расстреляли, утопили. Объяснение простое — продиктовано военной необходимостью [328].
Своеобразным символом чудовищных злодеяний американцев во Вьетнаме стала резня, учиненная в южновьетнамской общине Сонгми (Милай) 16 марта 1968 года. Личный состав проводившего там «операцию по умиротворению» воинского подразделения армии США без малейшей на то необходимости истребил почти все мирное население.
Особенно зверствовал командир одного из взводов, лейтенант У. Келли, собственноручно застреливший 109 человек. По рассказу участника этой бойни, «жителей деревни, женщин, детей, стариков собрали в группы, а затем расстреляли из автоматов и пулеметов. Позднее, проходя по сожженной дотла деревне, я видел горы трупов» [329].
Многие жертвы перед убийством были подвергнуты американскими солдатами пыткам, а женщины — групповым изнасилованиям. Преступление вызвало возмущение мировой общественности и стало одним из самых известных и символичных событий войны во Вьетнаме.
Жительница Чыонг Тхи Лэ, которой было тогда 33 года, вспоминала: «Когда американцы пришли в деревню, они вывели нас из домов, толкали прикладами в спину, чтобы мы шли в канаву, туда, где уже стояло больше ста человек. Они поставили нас на колени и сразу начали стрелять сзади из пулемета. Стариков сбрасывали во рвы и закалывали штыками, беременным женщинам вспарывали животы, а тех, кто пытался выбраться из этого ада, швыряли обратно на кучи мертвых тел… Из нашей семьи в 11 человек остались в живых только я и мой младший ребенок — я закрыла его собой. Сверху на меня упали три трупа, и только благодаря им мы выжили: они скрыли нас от американцев».
Другая жительница Ха Тхи Куй говорила: «…16 марта они пришли целой толпой и сразу забрали четверых родственников и увезли к каналу. Мы умоляли их не убивать нас, оставить в живых, а они стреляли и стреляли. Они толкали нас, чтобы мы упали на колени, и начинали стрелять. Мама погибла, дети погибли. Мужа моего тогда не было, здесь вообще не было мужчин — только женщины, старики и дети. Я была при смерти, без сознания, ранена. Лежала, было холодно, очень холодно, вся голова в крови, я вся дрожала. Я понимаю — это война, но почему такая жестокая, за что убили целую деревню? Просто пришли — и всех убили. Что за люди эти американцы, которые убили матерей, детей?»