Известно, что в одну воду нельзя войти дважды, но эта «вода» была той же самой. За два года ничего не изменилось в холле квартиры Панкиных. Он был так же уставлен вычурной мебелью, на полу по-прежнему лежал синий ковер. На месте была и картина Клиффа Оллингтона. Пожалуй, я бы очень удивился, если бы двери в коридор не были бы распахнуты настежь, как в тот предновогодний вечер. Меня будто собирались свести с ума. Поддаться этому мне не хотелось, я быстрым шагом прошел в гостиную и, стараясь не обращать внимания на испускающие искры антикварные сосудики за застекленными дверцами шкафов, крикнул:
– Ева! Ева Константиновна! Вы где?!
Ответом была тишина.
– Да что же это такое! – в сердцах воскликнул я и пошел осматривать комнаты.
Ева так и не отозвалась. Более того, у меня создалось ощущение, что она и не заходила сюда после того, как я подвез ее к «Жемчужной долине». Да, но кто тогда открыл двери, если ключи от квартиры у меня? Как это кто? Я же убедил себя в том, что запасные ключи должны быть у консьержа… Ева взяла их у него и открыла двери. Но почему тогда она ушла, не заперев их? Неужели все повторяется с точностью до… Впрочем, нет… Нигде не видно ни одной бутылки, нет стаканов с остатками напитков. Может быть, Ева убрала бутылку в бар и вымыла стакан? Нет, это вообще ни в какие ворота: находиться в полном разуме для того, чтобы вымыть посуду, но при этом, уходя, забыть запереть за собой обе двери…
Я в изнеможении опустился на щегольской диван и тут же вскочил. На нем в ту ночь ничком лежала Ева, а рядом, у стола – Лиза… Бежать! Немедленно бежать из этой кошмарной квартиры, пока яркие картины из прошлого, всплывающие в мозгу, действительно не лишили меня рассудка!
Положив на диван сумочку, я бросился к двери и был остановлен звонком стационарного телефона. Меня продрал мороз. Я вспомнил звонок бармена из «Оскара», который в тот вечер предложил забрать госпожу Еву из ресторана. А вдруг Ева опять там? Не смогла попасть в квартиру и отправилась заливать эту неприятность виски, а денег заплатить за него нет… Дурь какая-то, но с этой Евы станется… Наверно, у меня на роду написано – вытаскивать эту женщину из всяких передряг, спасать… теряя… Стоп! Стоп! Стоп! Сейчас мне абсолютно нечего терять. Игнашка далеко, до него отсюда никто не дотянется. Кроме него, у меня никого и ничего нет, а потому можно все же помочь этой непутевой женщине, коли уж начал. Черт с ним, с футболом!
Конечно, Ева в ресторане, где ж ей еще быть! Правда, остается открытым вопрос об открытых дверях. Я усмехнулся тавтологии и решил все же подойти к телефону, поскольку он трезвонил не умолкая. Но когда я наконец снял трубку, в ухо запищал зуммер. Я слишком долго раздумывал, звонившему надоело ждать. Похоже, надо наконец прекратить колебаться и побыстрей отправиться в ресторан. Я вытряхнул на диван содержимое сумочки Евы. Первым делом положил в карман удлиненное женское портмоне из мягкой кожи вишневого цвета. Кто знает, на какую сумму она там уже выпила алкоголя, может, придется опять совать служащему ресторана, например, все тому же Бобу, тысячи. Своих денег у меня только жалкая пятисотка да никчемная в дорогих заведениях мелочь. Ключи на диван не выпали, и я, тяжело вздохнув, начал открывать молнии отделений и многочисленных кармашков внутри сумки. В одном из них отыскал небольшую связку ключей с детским эмалевым брелоком в виде забавной рыжей кошки. Эта женщина в душе действительно так и осталась ребенком. Права была директриса детского дома, когда не хотела отдавать ей славного пацанчика Павлика. А если госпожа Панкина еще и пьет…