– А у тебя разве их много? Не одна?
– Ну ты… ясное дело, не одна.
– А зачем тебе много залуп?
Юхим не смог скрыть растерянности от такого вопроса. Посмотрел на попаданца, как на больного:
– Идти в бой с одной залупой? Ты не заболел?
– Эээ… не знаю. Не уверен. Никак не могу понять: зачем могут понадобиться в бою залупы? – Голос у Аркадия при этом звучал далеко не бодро.
Срачкороб всплеснул руками и вылупил глаза:
– Ты… слушай, наверное, и правда заболел. Может, ляжешь отдохнуть? – Голос у него зазвучал душевно и сочувственно.
– Наверное… – Аркадий и действительно почувствовал себя не в своей тарелке. – Только сначала объясни мне, зачем в бою могут понадобиться залупы? Ты что, стрелять ими собираешься?
– Как ты любишь говорить, АБАЛДЕТЬ! А на хрена еще они нужны?! Ты же сам их выдумал!
– Я-я-я?..
– А кто еще?!!
Юхим полез в свой походный сундучок, которым обзавелся по совету друга, и достал из него большущий кисет, типа мешочков, которые шила мама Аркадия для содержания в них гречки или пшена. Мешочек при этом глухо звякнул. Распутав завязывавшую горловину веревочку, Срачкороб достал оттуда горсть пуль Минье. Выполненных в форме колпачка и немного похожих на многократно упомянутую им часть мужского организма. Аркадий скорее сравнил бы их с неким резиновым изделием, здесь, ввиду отсутствия резины, пока неизвестным.
Помотав головой, как конь, отгоняющий мух, попаданец согласился.
– Действительно, абалдеть. Писец. Полярный, толстый и пушистый. Не знал, что пули Минье так называют. Не знаешь, давно ли и кто придумал?
– Вроде недавно. А кто придумал… бог его знает. Значит, из казаков кто-то. Хорошее имячко. Мне нравится.
– Да… чувство юмора здесь… – Аркадий опять помотал головой. Затем вспомнив, что пули Нейсслера для гладкостволок имеют вид шара, насаженного на конус, с тревогой спросил: – А как другие пули называют?
– Для ружей?
– Да, для ружей.
– Грибами.
– Фу… я уж испугался, что их х…ями обзовут.
– Та какие же из них х…и? Короткие они очень, казаку такое концом стыдно и называть. Да и похожи они на маленькие грибы. Не замечал, что ли?
– Да не обращал внимания. Слушай, а не выпить ли нам немного, пока мы не в походе?
– Почему двум лыцарям и не выпить, если хочется. Но ты правда не больной?
– Правда, правда.
И выпили. Действительно понемногу, перед походом нажираться не стоило.
День «Д». Вообще-то ночь, да и почему «Д»? Скорее «А» или «П»
Истамбул и его окрестности, 16 Зуль-Ка’да 1047 года хиджры (1 апреля 1638 года от Р. Х.)
Прекрасным кажется Стамбул для людей, увидевших его со стороны Мраморного моря. Белокаменные мечети и дворцы с сияющими куполами и крышами как бы плывут над водной гладью, тонкие минареты вонзаются в небо. И даже издали невозможно усомниться в искусстве людей, их выстроивших. Однако при ближайшем знакомстве город сильно проигрывает. Большая часть домов, оказывается, кое-как слеплена из глины, соломы и навоза, в лучшем случае – сбита из дерева, улицы темны, не мощены и грязны даже с точки зрения европейца семнадцатого века. А города Европы того времени отнюдь не отличались чистотой. Воистину один Аллах знает, почему мусульмане так склонны истолковывать призывы Магомета содержать себя в чистоте только в отношении собственных тел. Бань в Стамбуле около четырехсот, и банщики работают не покладая рук. Здесь грязных и вшивых европейцев с жителями столицы Османской империи сравнивать было невозможно.