— Монтажная фраза кровью дается…
Я понял, что обидел его. И вдруг показалось — сообразил, в чём дело, в чём его затруднение.
— Видишь ли, Гурген, дорогой, в твоей монтажной фразе, как мне показалось, есть лишний кадр — ребёнок. Это придаёт всему слишком очевидный, а значит, пошлый смысл. Вот что тебя подсознательно мучит. Так мне кажется.
— Ты считаешь? — он затоптал окурок. — Знаешь что? Иди домой. Сам разберусь. Иди-иди. …Я сделался сам не свой. Клял себя за то, что полез со своими советами. Через несколько дней он позвонил.
— Ты оказался прав. Только сегодня всё встало на место. Сначала космонавт. Потом солнце… Завтра всей семьёй уезжаем в Ереван.
— Ну, слава Богу! Завидую тебе.
А ещё через две недели ночью в моей квартире раздался телефонный звонок.
— Это Ашхен говорит, Ашхен, жена вашего друга, — она рыдала. — Позавчера утром нашла его в луже крови. Лежал на диване с перерезанными венами. На обеих руках.
— Жив?!
— В больнице. Врач говорит — спасут. Но мы с девочками не знаем, что с ним, боимся. Он вдруг стал запирать меня на весь день, не давал на базар пойти, в магазин. Запрещает подойти к окну.
— Почему?
— Ревность. Не ревновал, когда была молодая, красивая. Врачи говорят — заживут вены, нужно будет лечиться от депрессии, от какой-то мании. Девочки рядом стоят, плачут.
— Когда опять будете в больнице?
— Каждый день ходим, продукты носим. Ничего не ест.
— Поклонитесь ему от меня.
«Затравленный человек, перенапряжение. Что-то подобное должно было случиться», — думал я в сигаретном дыму.
Ужасно, но мне было нетрудно представить себе Гургена с перерезанными запястьями. Оставаться наедине с этой новостью, чувствовать своё бессилие становилось все невыносимей.
Утром поехал в церковь. Встал перед алтарём, молился о друге. Я жалел, что впопыхах не сообразил взять у Ашхен номер ереванского телефона. Она позвонила только в начале сентября.
— Извините. Мы в Москве. Девочкам пора было в школу. Гурген тоже тут. В психиатрической больнице. В Кащенко. Сегодня еду туда. Если бы вы смогли… Его никто не навещает. Запретил кому-либо говорить…
По дороге я купил яблоки, сливы, виноград. Пакет фруктов. Встретился у ворот больницы с Ашхен.
— Идите к нему сами, один. Иначе он что-нибудь подумает… — она объяснила, как найти корпус, палату. — А я пойду после вас, через некоторое время.
Торопливо шёл по больничным аллеям со своим пакетом. Думал о том, насколько стал дорог мне этот человек.
В корпусе у меня проверили содержимое пакета, провели в отделение. Санитар отпер железнодорожным ключом какую-то комнату с двумя стульями, велел ждать, запер меня и вышел в другую дверь.