Вскоре оттуда появился Гурген. На первый взгляд, все такой же, все в том же чёрном пиджаке из кожзаменителя.
Я кинулся было к нему. Он отстранил меня властным жестом.
— Не сам пришёл? Ашхен привела?
— Но я не знал, где ты, что ты… — Приглядевшись, можно было заметить и шрамы на запястьях, и то, как он измождён.
— Я — хорошо. Ты как?
— Не важно. Скажи лучше, что с фильмом? — неосторожно спросил я и пожалел о том, что спросил.
— Разве не знаешь, не успел тогда домонтировать, озвучить, — ярость загорелась в его глазах. — Смотри, за нами подглядывают!
И вправду, за прорезанным в двери окошечком виднелась голова санитара.
— Принёс тебе немного фруктов. Возьми.
— Привёз бы лучше план Иерусалима! Набрасываю тут сценарий фильма о Голгофе. — Он все же взял пакет, не попрощавшись, направился к двери.
…Как большинство талантливых людей, Гурген и до болезни был эгоцентричен, думал только о себе, о своих проблемах. Остальное говорилось из вежливости. В его положении все можно было ему простить, но после этого посещения в душе осела горечь.
Не скоро удалось раздобыть большую карту древнего Иерусалима, передать Ашхен. Она рассказала, что Гургена выписали из больницы.
Он мне не звонил. Я ему тоже.
Финал всей этой истории наступил во время перестройки.
Публиковались лежавшие под спудом книги. Вышел в свет и мой роман. Снимались с полок, выходили в прокат ранее запрещённые кинофильмы.
— Здравствуйте! Извините, это Ашхен! — голос в телефонной трубке был счастливый, радостный. — Сегодня вечером в Доме кино ретроспектива фильмов Гургена! Придёте? Приходите! Он будет встречать всех своих у входа.
Я, конечно, пришёл. В вестибюле, окружённый людьми, стоял Гурген. В коричневой куртке из настоящей кожи, вельветовых джинсах.
— А! И ты появился. Зачем? Ты же знаешь все мои фильмы. Зачем пришёл? Ашхен позвала?
— Не видел ещё картины про космос.
— Ну, иди в зал. Увидишь. А я подумал — пришёл ради банкета.
Впечатление от его прежних картин осталось прежним — ловец неуловимого. Фильм о покорении космоса показался слабее, чем предыдущие. Но тоже хорошим.
Барахтался в невесомости космонавт, вздымались протуберанцы над солнцем.
Я сидел среди зрителей, как забытый, выброшенный из монтажной фразы ребёнок.
…Фильм о Голгофе Гурген так и не снял. Космическая станция «Мир» давно покоится в пучине Тихого океана. Солнце пока что мечет свои протуберанцы.