Его темя, будто чуть прогнувшись и помягчев, наконец, пропустило чужие звуки, и он начал понимать речь противостоящих ему бойцов. Они кричали не слаженно, поодиночке, но слова всегда были одни и те же:
– Великий с'Энфарп!
– Великий с'Энфарп…
* * *
Когда стало чуть светать, элитары устало сошлись вместе обсудить прошедший бой.
Настроение было – хуже некуда.
Охранение, выставленное перед еще дымящимися останками взрыва, то и дело отражало слабые атаки подходящих и подползающих врагов – не желавших расставаться с жизнью иначе, чем от шиташа в бою.
– Они были славными воинами! – хмуро прогудел Док-Атор, глаза его сверкали. – Они показали пример храбрости и воли. Мои отаруги и я чтим их несгибаемый дух! Латниры останутся на их телах нетронутыми!
– Мы тоже, – согласно кивнул Куаргир.
– Это были достойные отаруги, – добавил Саудрак. – Они сделали честь своему клану, каков бы он ни был.
«Еще бы», – как-то безразлично отметил Дар. – «Такое количество латниров все равно не унести… Да и незачем…»
– Я все хотел спросить, – снова раздался голос Док-Атора. – Тут все твердили: латнир б'рванца крепче камня. А я бы сказал – да он мягче дерева!
– Это не б'рванцы! – отрезал Саудрак.
Куаргир яростно сплюнул в сторону.
Дар посмотрел на них хмуро, встречая не менее тяжелые взгляды элитаров.
– Не б'рванцы? – удивился Док-Атор. – А с кем же мы тут бились в этой Эбирройской степи?!
В наступившей тишине стало слышно, как, еще тихий, нарастает тяжелый гул, всегда сопутствующий приближению большого отряда всадников…
Плеск близкой воды был мягким, шепчущим в уши, навевающим даже не сон – негу. Прохладный влажный воздух ласкал тело, задубевшее после жары и сухости степного перехода. Мерное дыхание спящих дромов и далекие мягкие вскрики птиц подчеркивали тишину и умиротворенность окружающего. Даже илзяни – проклятье побережий – были бессильны пред теми, кто ночевал в шатрах.
Ночь разливалась спокойствием и безмятежностью.
Но все равно заснуть не удавалось.
Где-то далеко, почти на пределе слышимости, бухали редкие глухие удары, то ли огромного барабана, то ли гигантского топора. Это рождало ощущение временности, обманчивости покоя.
Со стороны лесов будто нависала тяжелая угроза… Нарастающая угроза…
Тотай-Тору не припоминал подобного на своем веку. Несколько раз выходил ночью, с тревогой вглядываясь сквозь мрак в темную полосу на другом берегу медленных вод Эрны. Ни костров с высокими дымными хвостами, ни шума выбора вождей… Будто с той стороны не сходились в орды лесники. Но ведь еще вечером он видел несколько скаутских групп на здоровенных коричневых дромах!