Хотели растянуть это на несколько дней, но не вытерпели — съели все сразу. На четверых, конечно, было мало, только растравили аппетит. Тем не менее настроение у всех улучшилось. Но его тут же испортил Вася Голенко:
— А горшок-то зря взяли. Хватятся — чего доброго, поднимут тревогу. Перевалить надо было кашу во что-нибудь.
— А то не хватились бы?
— Тогда они подумали бы, что все съели те двое, что ушли к орудию. А то и старший мог съесть.
— Да, история…
К счастью, все обошлось благополучно. Те двое, сменившиеся с поста, и верно, пошумели, ходили в другую хату, что-то кричали. Наверное, подумали на соседей. Неизвестно, чем все это кончилось бы, если бы не пришел старший. Он нес за спиной туго набитый рюкзак и два каравая хлеба — должно быть, получил паек на всю неделю.
— Вот если бы этот рюкзак… — мечтательно сказал Голенко. — Да еще бы табачку на закрутку.
— Посмотрим, может, и табачку достанем, — утешил его Переплетов.
Но в следующие три дня опять ничего не ели.
Впрочем, голод оказался не самым главным их врагом. Был конец октября, и по ночам подмораживало. Они ложились рядом, тесно прижимаясь друг к другу. Крайние все равно мерзли, хотя поворачивались то на один бок, то на другой, чтобы поочередно греть о соседа грудь или спину. В середине всегда лежал Яша — у него раны оказались самыми тяжелыми. А их даже нечем было перевязать.
И тут наступило самое страшное — раны нагноились. От Яши шел тяжелый, сладковатый запах, от которого начинало тошнить. У Коняхина худо было с рукой: палец еле держался, а главное — чувствовалось жжение, и лейтенант начал опасаться гангрены. Надо было что-то делать.
И он решился.
— Ваня, разбинтуй-ка мне руку, — попросил он Переплетова.
А когда тот разбинтовал, лейтенант сказал:
— Достань нож.
Переплетов достал перочинный нож.
— Режь!
— Да вы что? — испуганно отшатнулся механик.
— Видишь, уже гниет. Если начнется гангрена, мне крышка. Значит, надо резать. Прошу как друга…
— Не могу я…
Переплетов и сам понимал, что лучше всего этот палец отрезать. Но перочинным ножиком? Да еще без бинтов и лекарств. Если бы каплю йода или хотя бы спирту, чтобы протереть нож! Но у них ничего не было.
Палец похоронили тут же, в овраге.
3
На пятнадцатые сутки лейтенант сказал Переплетову и Голенко:
— Сегодня ночью попытаетесь пробраться к нашим. На передовой сейчас относительно тихо, немцы успокоились, момент удобный.
— А вы?
— Яшу бросать нельзя. А с ним не пройдем.
— Мы тоже не можем вас бросить, — сказал Переплетов. — Если и погибнем, так все вместе.
— Зачем же погибать? Нам еще фашистов добить надо, до самого Берлина дойти.