— Столько шрамов… — его Налле накрыла ладошкой те самые, что остались от медвежьих когтей. Удар, пусть бы и пришелся вскользь, оставил глубокие раны, и ребра сломаны были, а срослись неровно. И тонкие пальчики жены изучали смятый бок.
Она не отворачивалась и не кривила брезгливо губы, когда думала, что Янгар не видит ее.
— Тебя они пугают?
— Нет.
У Налле глаза вовсе не синие, темно-зеленые с золотой искрой, точь-в-точь, как ее камень. И волосы рыжие, не то медь, не то живое пламя. Не разглядеть.
Янгар пытается.
И наклоняется ниже, касается губами губ. Он знает, как быть с другими. А с нею?
— Что тебе подарить, Медвежонок?
— Зачем?
— Просто так…
…его дом полон чудесных вещей, но понравится ли он жене?
Она думает недолго, но лицо становится таким серьезным, словно этот подарок будет единственным на всю ее жизнь.
А Янгар ждет, гадая…
— Сапожки, — наконец, произносит Налле.
— Сапожки?
Он ждал другого, но… чего именно?
— Красные, — уточняет она. — И мягкие… это… не сложно?
Ничуть.
У нее будут самые лучшие сапожки, которые только можно добыть на Севере. И обещание это Янгар произносит на ухо. А касаясь губами шеи, повторяет вновь:
— Не бойся, больше не будет боли.
— Хорошо, — она устраивается на его плече. — Я не люблю, когда больно.
И ее ладонь выделяется на его коже светлым пятном. Оно скользит от шрама к шраму, и те, задубевшие, загрубевшие, ощущают это прикосновение.
— Я что-то делаю не так? — она смотрит снизу вверх. И во взгляде нет и тени страха.
Рыжие пряди переплелись с черными.
— Все так.
— Ты дышишь… странно.
Янгар знает. С ним вообще происходит что-то, чему он не имеет названия. И впервые ему стало больно от чужой боли, той, что вспыхнула в зеленых глазах. А мимолетный страх — вдруг эта, пережитая ею боль, отвратит? — вовсе непривычен.
Хазмат хорошо умел бороться со страхами.
— Дышу, — на ее виске билась синяя кровяная жилка. — Потому что ты рядом.
Пиркко-птичка… кто бы мог знать, какое сокровище скрывает Ерхо Ину.
И не жаль за него отданных камней. И сам Тридуба уже не выглядит врагом, скорее уж тем, кого стоит пожалеть: упорхнула Пиркко-птичка из Лисьего лога.
Села на ладонь к Янгару.
Как не спугнуть?
В подземельях нет ни дня, ни ночи. И факелы горят ровно. Но Янгар чувствовал, как стремительно уходит время. Скоро рассвет. Янгар научился определять его приближение еще в той, прошлой жизни. И сейчас отчего-то испытывал сожаление. С первыми лучами солнца откроются двери храма.
И по ту их сторону Янгара встретит новая родня.
Без радости, но по обычаю, расстелет Ерхо Ину дорожку из тростника. И коня подведет, черного, под алою попоной. А Кейсо приведет кобылицу серебристой масти.