А физрук орет. И свистит. Те же, кому повезло прибежать первыми, хихикают.
— Давай же! — кричит Алекс, и Юленька спотыкается. Падает в желтую слизь, рассаживая ладони о дно, а сверху вдруг наваливается мягкое и влажное, совсем как отсыревшее бабушкино пуховое одеяло.
— Юлька, держись!
Голос Алекса долетел издалека. А тяжесть нарастала, грозя раздавить. Уже не одеяло — мягкая лапа чудовищного зверя, который дышал в спину, и дыхание это становилось ветром.
Ее вжимало в болото. Еще немного и Юленька захлебнется. Или ее раздавят.
Прямо сейчас раздавят.
Вот сейчас.
Уже скоро.
Но тяжесть исчезла, и холодный звериный язык лишь тронул шею. А потом стало тихо-тихо, почти как прежде. Но Юленька лежала, не смея открыть глаз. Только приподнялась на локтях. С лица, с волос стекала жижа, отваливалась целыми кусками.
И выглядело это все, должно быть, мерзко.
— Крышкина-Покрышкина, — спросили ее шепотом. — Ты живая?
— Не знаю, — честно ответила Юленька, руками стряхивая слизь с одежды, с лица, с волос… Комочки расползались в пальцах, размазывались по коже, норовили забраться в рот.
— Рррра! — донеслось откуда-то издалека. — Р-ра! Ррра!
И земля под Юленькой вздрогнула.
— Отползай, — все также шепотом велел Алекс, сам пятясь назад. Он полз ловко, извиваясь совершенно по-змеиному, а вот у Юленьки снова не получалось. У нее тело нескладное. И вообще она девочка, а девочкам не положено по грязище ползать. И вообще ползать. Только разве Алексу скажешь? И тем, другим, которые рычат?
Помыться бы… или хотя бы салфетку. Лучше упаковку влажных салфеток. В Юленькиной сумке были — мама положила — но сумка осталась в другом мире. А в ней и расческа, и зеркальце, и гигиеническая помада с маслом жожоба, а еще крем увлажняющий, без которого щеки начнут шелушится, а на лбу непременно прыщи выскочат.
Юленька потрогала лоб, липкий, но гладкий.
А по миру разлились туманы, густые, как крупяная каша на молоке. И в белизне этой проступали кривые тени существ, названия которым Юленька не знала. Тени дергались, сталкиваясь друг с другом, и тогда раздавался гадкий скрежещущий звук. Еще тени рычали и прыгали, точно в пляске, и с каждым прыжком они приближались.
— Бежим? — предложила Юленька.
— Нет. Тогда точно заметят. Сюда давай.
Алекс дернул за руку, и Юленька подчинилась, втискиваясь в узкую расщелину.
— Сиди смирно.
Юленька кивнула. Они прятались за гранитным клыком, достаточно широким, чтобы скрыть их от чудовищ. Юленька сидела тихо, не дыша. Время от времени она выглядывала, дрожа от страха, холода и отвращения. Она терла-терла щеки, но лишь размазывала грязь. А вдруг та ядовита? Или аллергенна? Точно аллергенна, вон и нос чешутся, и голова тоже. Очень хотелось плакать, но Юленька изо всех сил держалась. Как знать: вдруг те уродливые существа услышат?