Неумолимо приближался стук копыт, всадники направили коней к толпе на площади. Станичники тут же стали потихоньку расходиться. Данька, задержался, чтобы пересчитать казачков и разглядеть, кто чем вооружен.
— Эта ночь будет жить в нашей памяти вечно, эта ночь покоренных певучих сердец, — затянула дива романс.
Лютый подъехал к самой эстраде, остановился прямо напротив певицы. Он и одет был как для театра: в белую рубаху и черкеску с серебряными газырями. В возбуждении Сидор покручивал пышный ус. На руке его как обычно висела плетка, а через плечо — кобура маузера.
…До утра ты шептал мне так страстно и нежно,
Что со мною пойдешь под венец.
Ночь прошла, ночь прошла, снова хмурое утро.
Снова дождь, снова дождь, непогода, туман.
Ночь прошла, ночь прошла, и поверить мне трудно:
Так закончен последний романс…
Пела Жазиль с придыханиями, старательно подражая чьим-то чужим интонациям. Бурнаши с детским восторгом радовались артистке, а Лютый вообще — смотрел гоголем. Да и дама, в тон романсу, томно глядела на атамана. Буба со скрипки перешел на гитару, и ритм музыки сменился на испано-танцевальный. Жазиль бросила Сидору шаль, тот ловко поймал ее на рукоять плетки. Певица танцевала, дробно стуча кастаньетами и размахивая во всю ширь богатым подолом черного кружевного платья. Казачки смеялись и если бы не проклятая трезвость — сами пустились бы в пляс.
Даньке пора было уже уйти от греха подальше, но он все медлил, с ненавистью следя за главным бандитом. Лютый, несмотря на увлечение певичкой, почувствовал взгляд хлопца и оглянулся. Их глаза встретились, и Данька наконец стряхнул оцепенение. Он нырнул под шею лошади, стоящей за ним, проскользнул между парой следующих, и Сидор потерял его из виду. Но краткого мгновения хватило, чтобы Лютый узнал паренька. Он мгновенно забыл о Жазили и спустился на землю.
Данька быстрым шагом пересек одну улицу, потом следующую и только тут оглянулся. Погони не было. Успокоившись, он повернул за угол дома и наткнулся на Лютого. Тот стоял у плетня и, не приближаясь, исподлобья глядел на подростка. От неожиданности Данька замер. Потом развернулся и бросился бежать.
Какой-то бандит поставил ему подножку, и Данька шлепнулся в пыль. Это вызвало общий хохот.
— Ну что ржете, жеребцы! Сбили мальца и довольны? — неожиданно вступился Лютый и, помахивая нагайкой, подошел к Даньке. — А отец-то твой вроде половчее был, а? Не ушибся?
Данька встал. Лютый покровительственно взял паренька за шею.
— Ладно, ладно. Пошли, щусенок, кваску попьем, — Сидор подвел хлопца к стоящей неподалеку бочке, где бурнаши утоляли жажду.