Кирьяныч принялся было жаловаться, про суставную ломоту рассказывать, однако Корытин быстренько захлопнул ему рот, постучал по носу постовой ведомостью:
"Честь оказана — надо понимать! Ожидается ночная поверка караула со стороны высокого начальства".
Гошка смотрел на Корытина, который вразвалку, осадисто прохаживался перед строем, и почему-то вспоминал вороного жеребца Бартыша — из всей конюшни, из всего "конского состава" Гошка не любил только его. Да и как было любить этого аргамака, когда он начинён был рысьей хитростью и звериной злобой: брал из рук сахар и тут же кусал. А то лягал исподтишка, не предупреждая фырканьем, как делали другие жеребцы.
А ведь этот может лягнуть под самое дыхало, беспокойно подумал Гошка, косясь на Корытина, вон, глаз-то как у Бартыша: угольный, с кровяным отливом. Неспроста добренький сегодня. То кулак вечно совал, а то на лучший пост выдвинул…
Корытин о чём-то говорил со "стариками" на левом фланге, недовольно сопел в бороду, потом резко повернулся к Гошке:
— Ну, а ты, Полторанин, как думаешь? Какие твои будут действия?
Гошка замешкался — вопрос-то прослушал. На всякий случай сказал:
— Я — как положено. Как гласит инструкция.
— А как она гласит?
А чёрт его знает… В ней вон поболе двадцати листиков — затёртых, засаленных, захватанных. Поди в ней разберись…
— Это смотря по обстановке, — твёрдо сказал Гошка.
— Дурак! — выругался Корытин. — Стоишь на разводе, а сам ворон ловишь. А ну расскажи обязанности часового!
Это Гошка знал: отчеканил, отчитал, как по писаному.
Однако Корытин всё не отходил от него, придирчиво приглядывался, буравил прищуренными глазами. Гошка осторожно тянул носом, удивлялся: гляди-ка, совсем тверёзый! Знать, и вправду нынче начальство на поверку пожалует. А какое начальство? Ведь выше Шилова в Черемше начальства нет, а Корытин с ним в приятелях ходит: не ему бояться Шилова. К чему же тогда этот шум, вопли-сопли насчёт бдительности и марафету? Интересно…
Весь вечер, находясь в составе бодрствующей смены, Гошка ощущал какую-то непонятную встревоженность, словно бы ещё днём не успел или забыл сделать очень важное дело. И никак не мог отделаться от этого постоянного беспокойства, озабоченности. Что бы ни делал, всё валилось из рук: подметал караулку — мусор не в то ведро высыпал, разлил на полу керосин, заправляя резервные лампы. Караульный начальник Корытин, и конце концов, его отругал и велел ложиться спать перед заступлением на пост.
Прикрывшись на нарах брезентовым плащом, Гошка попытался заснуть, но вскоре понял, что ничего из этого не выйдет. А наблюдая за необычно деятельным Корытиным, неожиданно для себя сообразил: вся его взбудораженность идёт от карнача. Корытин был сегодня просто не похожим на самого себя: суетился, то и дело глядел на часы, зачем-то часто выходил на крыльцо. Неужели он с таким нетерпением ожидает поверяющего?