А потом мы увидели вывеску, изображавшую выкрашенного в синий цвет дракона.
– «Дырявый змей», – с гордостью объявил Ярх, и только тут я понял, что отверстие посреди вывески сделано специально. – Славное местечко, если тут ничего не изменилось за последние три года… Раньше и баня была, что надо, и девочки, и жратва, и выпивон! Дырявый, открывай! Где ты там?
Расположенные за вывеской ворота вели на просторный двор – с одной стороны навес с коновязью, причем свободных мест не так много, с другой стена соседнего здания, а прямо напротив входа собственно постоялый двор, трехэтажный, весь какой-то покосившийся.
На вопль Ярха дверь открылась, и наружу выглянул чернявый мальчишка.
– Ой! – воскликнул он и скрылся.
– Тебя здесь помнят, я смотрю, – сказал Пугало. – Надеюсь, ты ничего не натворил?
– Ну, морду, может, кому набил или с девками пошалил… – красноглазый небрежно пожал плечами. – Но зато все заплатил, что с меня попросили, всяким сранством клянусь.
Дверь распахнулась вновь, и на крыльце появился высокий и широкоплечий, но очень сутулый мужчина. Встряхнул головой, откидывая с лица седые волосы, и стало видно, что на месте одного глаза чернеет дыра.
– Опять ты, – проскрипел мужчина недружелюбно. – Жрать? Пить? Дебоширить?
– Ага, – Ярх радостно закивал.
– Тогда добро пожаловать, – хозяин постоялого двора неожиданно заулыбался. – Любой каприз за ваши деньги… О лошадях не беспокойтесь, за ними присмотрят… Востряк, Сорто!
Ну надо же, а я почти поверил, что нас погонят прочь.
На зов хозяина появился давешний мальчишка и паренек немного постарше, с лишаем на щеке.
– Седельные сумки не забудьте, да, вот так, – продолжал скрипеть Дырявый, глядя, как мы разгружаемся. – Пиво сварено вчера, мяса полные кладовые, баню вот только еще не топили сегодня… Топить?
– Дурацких вопросов не задавай, – рыкнул Ярх. – Этот, черный, мыться не пойдет, – он ткнул пальцем в Пугало, – ему вера не позволяет, а Рыжий со мной отправится, так что двоих нам хватит.
– Конечно, конечно, – хозяин улыбался, только что не облизывался.
Большую часть первого этажа занимал зал, уставленный тяжелыми столами и неподъемными на вид табуретами. В очаге ревело пламя, пахло дымом и прокисшим вином, под ногами шуршала солома, а под потолком висели тележные колеса, утыканные свечными огарками.
В углу шумно гуляла какая-то компания, но вообще свободных мест хватало.
– Еще не вечер, – шепнул мне на ухо Пугало, правильно понявший мой оценивающий взгляд.
Из зала по лестнице мы поднялись на третий, верхний этаж, и хозяин привел нас в просторную комнату – три широких лежака, жаровня в углу, но пустая, холодная, сундук и пара табуретов.