Все в этом человеке, как я заметила, было длинным и тонким.
Даже спереди он напоминал человека в профиль.
Должно быть, недавно он подстриг волоски, которые вылезали из черных провалов его ноздрей. Подстриг очень тщательно.
Его губы вновь всколыхнулись: он собирался говорить.
Я отвлеклась от его носа и сосредоточилась на губах.
Я была само внимание. Наконец, он выдавил:
— Вот гнездо.
Я не увидела его зубов, когда он говорил!
Господин Лонкарский почти не размыкал губ. Когда он говорил, его рот едва открывался.
Тем не менее я понимала все, что он произносил.
Я взглянула на черную кожаную папку. Присмотрелась к тому, что он мне предложил в качестве «гнезда».
Идеальный квадрат. Четыре совершенно равные стороны.
Пауза.
Я не знала, как мне реагировать. Следовало ли мне проглотить, что квадрат — это гнездо?
Он бросил на меня взгляд из-под огромных очков, проверяя, усвоила ли я информацию.
Я кивнула.
Я проглотила «гнездо».
Пятидесятилетний мужчина вновь напряг свои мускулы и протянул руку за каким-то предметом.
Хромированная точилка для карандашей.
Длинные пальцы медленно обхватили точилку.
Неторопливым и точным движением господин Лонкарский положил ее в «гнездо».
Я следила за его движениями.
Должна ли я что-то сказать? Может, снова кивнуть?
Поколебавшись, я кивнула.
Он вновь взглянул на меня, на этот раз проверяя, не упустила ли я суть происходящего.
Не упустила.
На такой скорости я вполне успевала следить. Наоборот, я рисковала заснуть.
Итак, хромированная точилка уже была в «гнезде».
Господин Лонкарский не выпускал ее из руки. Второй рукой, которой он действовал с такой же скоростью, как и первой, и такой же вялой, он взял огромный белый ластик, таким же медленным и точным жестом положил его рядом с точилкой.
Эстафету приняла вторая рука.
Если все, что он делает, продолжится в таком темпе, подумала я, то стоило бы захватить с собой пижаму, поскольку спать этой ночью придется, видимо, здесь.
Я не подняла глаз, чтобы дать ему понять, что увидела стирку.
Я ничего не говорила. Ожидала продолжения.
Вторая рука больше не двигалась.
Она отдыхала.
Вторая рука на стирке казалась смертельно уставшей.
Я была более чем внимательна. Я глядела на его застывшие пальцы. Больше он ничего не сможет схватить. Я ждала продолжения.
Одна ладонь замерла на точилке, другая на стирке.
Я рассматривала его лицо: «лук-порей в очках».
Неужели ему все кажется нормальным? Разве это нормальная ситуация?
По виду он был удовлетворен моим вниманием.
Может, он сейчас будет использовать ноги? Хотелось увидеть, как он станет выпутываться из неподвижности.