Но нет. Этот человек был полон сюрпризов. Одним жестом он оживил обе смертельно уставшие руки.
Одно движение, и в его руках оказывается набор из трех карандашей.
Это ему здорово удалось — схватить три карандаша обеими руками. На вид это было не так-то просто.
С усилием, заслуживающим отдыха, он положил три карандаша в «гнездо».
«Гнездо» заполнялось очень медленно.
Господин Лонкарский глубоко вздохнул и откинулся в кресле.
Готово. Казалось, он положил в «гнездо» все, чего там не хватало. Теперь он наслаждался молчанием.
Что же он сделает теперь, чтобы я уловила суть? — спрашивала я себя. Говоря словами моей няни, он мне уже просто «осточертел». Как же мне хотелось ему врезать!
«Ну, так чем же закончилась эта история? Расскажите мне, господин Лонкарский. Какая же она нудная, эта история! Вы не можете держать меня здесь вечно, из-за вас я пропускаю танцы!»
Разумеется, ничего такого я ему не сказала, но внутри я просто кипела. Из себя я вышла только однажды, на уроке труда, который вел господин Ринье, — это и привело меня сюда. Но больше такого не должно повториться.
— Итак, мадемуазель Тестю, перед вами гнездо, которое символизирует семейный круг. Именно такой, как вы мне и описали.
«Описала?» «Описала?»
Что все это значит? Я почуяла ловушку. Он явно говорит так, чтобы я рассмеялась. Чего доброго, все решат, что господин Ринье был прав.
Я была возмущена. Ведь именно про мой смех он и сделал мне запись в дневнике.
«Описала!» Вот еще!
Если он будет продолжать в том же духе, я или рассмеюсь, или разревусь.
Как я ни пыталась сопротивляться, это слово все время крутилось в моей голове — «описала».
Я напряглась. Нет уж, идиотом будет выглядеть как раз господин Ринье. Я так хочу.
Наконец, господин Лонкарский продолжил:
— Что же, по-вашему, означают эти три карандаша? — задав вопрос, он так и остался сидеть с открытым ртом.
«Вы ни за что не догадаетесь», — казалось, говорил он всем своим видом. Он так и сидел: рот открыт, глаза огромные, как блюдца, брови вздернуты к потолку.
Так вот он о чем! — наконец поняла я.
Карандаши — это были мои сестры и я.
— Три сестры? — спросила я.
— Нет! Нет… мадемуазель Тестю!
Его лицо снова изменилось: брови опустились, губы сжались, взгляд стал суровым.
Да, сбил меня с толку. Я-то считала себя очень хитрой.
Теперь смотрела на него и не знала, что ответить.
— Три карандаша, мадемуазель Тестю, — это птенцы, живущие в гнезде.
Что ж, купившись на гнездо, я должна была проглотить и то, что у меня и моих сестер много общего с карандашами.
Я покачала головой. Это лучший выход. Когда не знаю, что мне делать или сказать, я качаю головой. Кажется, этот жест устроил моего собеседника.