Он успел рассмотреть покрытую густой черной шерстью голову, с влажным бычьим рылом. Почти человеческие глаза захватили все его мысли. Они были необычайно разумными. И не предвещали ничего хорошего. Лишь мельком увидев их, Люк захныкал. В тот короткий миг ему показалось, что голова, сидевшая на бычьей шее, походила больше на козлиную. А его длинные, желтые клыки должны были расти из пасти другого, давно вымершего, хищника. Возвышающиеся сверху величайшие из рогов, тоже, казалось, принадлежали иной реальности. Они двигались на встречу друг другу.
Двигатель ревел на пределе первой передачи, но у Люка не хватало самообладания переключиться на вторую. И сквозь этот рев он закричал с такой силой, что во рту появился привкус крови, а в глазах помутнело.
Оно кинулось на него через капот.
Под ударом старых копыт лобовое стекло разлетелось на кусочки. Руль треснул пополам. Следом в кабину вошло полчерепа, величиной с небольшой стол. Осколки стекла осыпали Люка как кристаллики сахара. Люк услышал звук, будто лопнул гигантский воздушный шар. По обе стороны от шеи прошли рога, пробив спинку сиденья и листовой металл кабины. Лицо Люка оказалось прижато к жирной щетине, пахнущей старым мясом и обгаженной соломой. Между глаз что-то хрустнуло, как пластмасса. Его уже сломанный нос.
Клубы вырывающегося из пасти едко пара, пахнущего гнилой рыбой и свиным навозом, заполнили кабину. Люка вывернуло прямо на этот огромный лохматый череп. И в следующий момент существо начало яростно мотать головой.
Люк оказался буквально вдавлен в сидение. Грузовик качнуло так, будто в него врезался скоростной автобус. Передние колеса оторвались от земли. Задняя стенка кабины вогнулась внутрь. Раздался страшный скрежет. Рога еще сильнее углубились в сталь кабины. Крыша застонала и смялась как бумажный пакет. Существо застряло. И было готово разорвать мир на части, чтобы высвободиться.
В живот Люку уткнулся нос, влажный, как морепродукты и подрагивающий, как детское сердце. Это ощущение, испытанное им, пока он сидел в темноте, вдавленный в сидение, было худшим в его жизни. Под носом находилась беспокойная, слюнявая пасть, ищущая, что бы ухватить и порвать, как кальку.
В последнее мгновение Люк почувствовал, как какой-то импульс, словно посланный из глубины веков предками, павшими от этих же рогов, проник ему в правую руку. Руку, сжимающую швейцарский армейский нож.
Правая была повреждена рогом, пробившим ветровое стекло. Но Люк смог, скрипя зубами, согнуть ее в локте. Потом, разжав челюсти, закричал. Закричал изо всех сил и вонзил крошечное лезвие в огромное черное горло.