Шеду не успел ответить — Тамит сделал шаг вперед и с достоинством произнес:
— Ты им не нужен и ничего не должен, отец. Они приехали не за налогом, а за мной.
Шеду ахнул.
— Все из-за той девушки?!
— Не только, — со странной задумчивостью ответил Тамит.
Лицо Шеду исказилось в гримасе отчаяния.
— Это я во всем виноват, — глухо произнес он, — потому что не рассказал тебе то, что должен был рассказать.
— Ты сделал для меня все, что только мог сделать, отец, — с нежностью произнес юноша. — Я обещаю вернуться, и тогда ты скажешь мне все, что захочешь.
Пока сын садился в лодку, Шеду бессильно протягивал руки, будто хотел схватить пустоту, его губы беспомощно шевелились, а в глазах стояли слезы.
— Я вернусь! — повторил Тамит.
— Ты вернешься, чтобы навсегда покинуть меня, сынок, — горестно прошептал Шеду.
Река, в которой отражалось небо, была яркой и прозрачной, как глаза Тии, но солнце немилосердно жгло, и юноша думал о том, каким оно может быть разным: порой его свет дарит радость, а иногда будто вливает в жилы смертельный яд.
Нефру искоса поглядывал на человека, которого ему поручили доставить в Эффе. Анхор был очень суров и серьезен, он подчеркнул, что дело необычайной важности, и теперь Нефру гадал, зачем писцу понадобился мальчишка. Хорошо сложенный, загорелый, с красивым лицом, с довольно правильной для простолюдина речью, он не выглядел как преступник. Вместе с тем в нем было нечто такое, что задевало Нефру. В чистом и честном взгляде юноши таилась тень неосознанного превосходства, и это раздражало помощника писца.
С другими крестьянами было проще: они в страхе падали на землю и закрывали голову руками. Тамит не боялся тех, кто за ним приехал. Он вел себя с достоинством и был полон неведомой силы, будто за ним стоял кто-то значительный, великий.
Юноша не глядел на писца. Он вспоминал непривычно взволнованное лицо Шеду и мысленно задавался вопросом: что именно хотел сказать ему отец?
Тия без конца вспоминала тихий шелест тростника, яркие разливы заката и теплое, сильное плечо рядом со своим, хрупким и нежным. Ее истинная жизнь осталась в мгновениях прошлого. Настоящее обернулось тревожным ожиданием и жгучей тоской.
Девушка проводила дни в безделье, ей не хотелось даже читать, ибо свитки повествовали о выдуманных вещах, а она жаждала правды, пусть режущей сердце, но все-таки правды. Правды о судьбе Тамита, о своем собственном будущем.
Тия не молилась богам, она ждала — везения, удачи, счастливого случая с той уверенностью и надеждой, с какими их ждут в юности.
Через неделю к ней наведалась Эте. Подруга готовилась к свадьбе и очень огорчилась, узнав, что Тия не будет ей помогать.