Затем снова куда-то шли, только не так долго.
Теперь профессору стало еще холоднее. Вероятно, его вынесли на улицу. Что-то хлопнуло, скрипнуло, и связанного профессора бросили на твердую поверхность. Затем раздался металлический лязг, и Валентин Петрович скорее догадался, чем почувствовал, что над ним захлопнулась металлическая крышка.
Судя по всему, крышка автомобильного багажника.
Вскоре его догадка подтвердилась: впереди послышалось ровное гудение мотора, и его куда-то повезли.
Профессору было холодно, жестко и страшно.
При каждом резком повороте он перекатывался по дну багажника, ударяясь об его стенки.
Вскоре, правда, машина остановилась, и Валентин Петрович вздохнул с облегчением, но тут же понял, что радость была преждевременной: они всего лишь доехали до ворот больницы.
Снаружи донеслись приглушенные голоса:
– Ну что, снова вызов? Еще одного убогого привезете?
Мелодичный женский голос что-то ответил, но профессор не разобрал слов, а конец фразы потонул в раскатах хохота.
Мотор снова зарычал, и опять начались мучения. Профессор перекатывался по дну багажника, то и дело ударяясь о какие-то жесткие предметы. Скоро все его тело превратилось в сплошной синяк. Кроме того, ему становилось все холоднее. Больничная пижама нисколько не грела, а металлический багажник был холодным, как будто предыдущую неделю провел на бескрайних просторах Арктики.
Вскоре профессор пожалел, что его сон прекратился: там по крайней мере мучения закончились бы гораздо быстрее. В конце концов, его съели бы соплеменники, те, кого он изучал почти всю свою сознательную жизнь… и, кроме того, там ему не было бы так холодно.
Машина снова затормозила, профессор снова ударился о какой-то металлический выступ, но на этот раз мучительное путешествие, кажется, завершилось.
Татьяна Петровна привычно вздохнула и захлопнула за собой дверь хозяйской квартиры.
– Идем уж, несчастье мое! – сказала она белому американскому бульдогу.
Тот жизнерадостно завертел обрубком хвоста и устремился вниз по лестнице. Татьяна Петровна ловко зацепила поводок за перила и нажала кнопку лифта.
– С тобой шею свернешь! Силушки-то немерено!
Лифт в старом доме был маленький и неудобный, бульдог едва в нем помещался, однако снизу раздавались голоса, среди которых Татьяна Петровна без труда узнала ненавистный бас генеральши Недужной. Бывшая генеральша всегда была в центре событий, ей до всего было дело, она привыкла управлять двором, как раньше управляла дивизией своего мужа, покойного генерала Недужного (во всяком случае, ее подчиненные боялись больше, чем генерала).