Не по-старчески сильный голос задал страшный вопрос:
— По своей ли воле покинуть род готова ты, дитя?
— Да, — прошептали ставшие чужими губы. — По своей, отец.
— Будешь ли чтить мужа своего, как Зиждителя?
— Да, — Лазурит захлебывалась в тоске и отчаянии. Вот и все, она дала согласие, и она обречена.
Старик с серебристыми волосами-паутинками обратил свой взор на жениха.
— Саид, сын Лиса, берешь ли деву эту в свой род и дом свой?
— С радостью, — усмехнулся мужчина, поднимаясь с ковра во весь свой немаленький рост.
— Будешь ли учить ее покорности воли мужа и Зиждителя?
— Да, и буду счастлив, — с кривой улыбкой произнес жених и принял из рук колдуньи ритуальный нож из серебра.
Подойдя к невесте, жених резко схватил ее за косу. Лазурит, не вздрогнув, стерпела то, как он грубо намотал косу на кулак и приставил нож к затылку. Лезвие на несколько мгновений замерло в опасном положении, затем мягко переместилось по шее и разрезало нитку. Кулон, синий камушек, упал на ладонь Саида, символизируя расставание с девичеством.
Вот теперь точно все. Они муж и жена перед Зиждителем и людьми. Лис не нанес ей оскорбления, срезав волосы, тем самым обрекая на участь нелюбимой жены, значит не все так страшно. Возможно, она даже испытает счастье и смирится с судьбой…
Словно во сне, Лазурит шла, поддерживаемая за плечи, к загону с лошадьми. Она не помнила, о чем говорилось в шатре главы Кочетов. Когда обряд закончился, невесту оставили в покое, вспомнив лишь, когда гостям пришлось уходить.
Гости не пожелали отойти ко сну в чужих шатрах, и Джагар облегченно вздохнул. Равнодушное выражение лица младшей сестры вызывало непонятный стыд.
Лазурит смутно помнила, как ее обнимали: со слезами радости — Зейнар, подружки — с улыбками и смущенными пожеланиями счастья.
Стороживший лошадей Кочет сладко сопел, положив голову на камень. Лисы, пренебрежительно отозвавшись об умениях хозяев, отправились за своими лошадьми.
— Лазурит, — шепот прозвучал у самого уха девушки.
Из темноты выступил Тристан. Глаза парня лихорадочно блестели, руки сжимались в кулаки.
— Ты как? Они ничего тебе не сделали?
Девушка равнодушно покачала головой. Обеспокоенный ее реакцией, юный маг помахал рукой перед ее лицом и зло выдохнул:
— Негодяи! Они посмели тебя опоить! Ничего, я еще поквитаюсь с ними!
Тристан потянул сестру за руку в темноту, подальше от загона. Лисы, ведущие под узду лошадей, не обратили на них никакого внимания, продолжая незначительный разговор. Они не видели их. Ни для новоиспеченного мужа, ни для его брата Лазурит не существовало. По замыслу юного заклинателя, опомниться они должны лишь на рассвете. Плененная Кочетами магичка могла бы гордиться своим сыном — он хорошо усвоил ее уроки иллюзий и внушения.