— Милые дамы, я пришел к вам, чтобы сообщить пренеприятное известие! Вам придется теперь жить со мной! Всю оставшуюся жизнь! Собирайтесь! Покупайте платья белые для свадьбы, платья черные для приемов у нефтяных и колбасных магнатов и трусы пляжные для карибских пляжей! Также приглашаю безотлагательно посетить баню на моей даче! Она же отныне — и ваша! В этой связи совершеннолетние могут являться туда голыми и абсолютно счастливыми!
Я застыла с куском пиццы на лопатке, которую на скорую руку разогревала внезапно свалившемуся на ночь глядя Виноградову.
— Ленка! Не слышу громкого «ура»! Прись сюда, будь так любезна, оставь там всю эту ерунду! На новой квартире поставишь себе печь-скороварку! Варвара Александровна, а вы-то чего притихли? Хотя бы вы проорали троекратное «ура», а? Три-пятнадцать!
«Ура» Саша проорал один, в тишине замершей квартиры. Для верности он спел еще куплетик «Шаланды полные кефали…» и замолчал. Я пришла, села перед ним на диван и спросила:
— А если я тебе отвечу: «Ой, моряк, ты слишком долго плавал»?
— Ерунда! — ответил Александр Виноградов и приподнялся, чтобы притянуть меня на ковер. — Иди-ка к нам, морячка. Ты заслужила отдых. Ты будешь теперь холеная и ленивая, и сытая, и… еще не знаю, какая. Какой хочешь, такой и будешь. Давай, найму тебе домработницу, садовника, шофера, вернее, шофершу, садовницу, и еще кого? Всё к вашим ногам.
— А что, собственно, случилось? — спросила я, пытаясь понять, насколько пьян Саша. — Ты резко разбогател?
— Я давно разбогател, ты же знаешь.
Саша, судя по всему, был пьян в меру.
— Ты разочаровался в свободной любви? Или ты едешь послом в Мавританию, и тебе нужна семья для дипломатического статуса? А может, ты просто проспорил или проиграл свое холостяцкое счастье?
— А! — Виноградов вытянул перед собой руки и хрустнул суставами. — Ой, как обидно, когда девушка высокая и фигуристая, а такая дура. А если она к тому же ваша избранница… Хотите мое мнение? Вам надо меньше писать глупостей и больше варить борщей на телячьем бульоне. Я просто хочу с вами жить. С тобой, Ленка, и с моей любимой единственной дочерью Варварой. Не порть мне настроения. Дай лучше поесть. Чего-нибудь повкуснее. Креветки подойдут. Знаешь, как моя мама готовит? С чесночным соусом? Не знаешь, конечно. Ну, любое давай. И пошарь там сбоку в холодильнике — водка моя осталась?
Я пожала плечами:
— Я вообще-то твоей водкой ложки протираю. Для дезинфекции. И всякое другое.
— Ой-ёй! — застонал Виноградов, и стал целовать Варьку, которая лежала у него на плече, поглядывая на меня счастливыми глазами. — А всякое другое, — он понизил голос, — это какое?