— Бабушка, а почему ты его лечишь? Он же человек, — спросила в один из перерывов Милёна.
— Глупая, посмотри на его ауру, какой же он человек? — недовольно ответила Жизнемира.
— Ой, как же так? Кто же он?
— Он друид, из Посвященных.
— А где же он был все это время?
— Вот очнется, сама у него спросишь…
— А он очнется? — спросила девушка.
— Ну, если до сих пор не умер, значит, жить будет. Посвященного не так просто убить, его хранит сам Лес.
— У него аура порвана, и во многих местах темные пятна! — констатировала девочка с гордым видом.
— Смотри глубже. Видишь, все связи нарушены, если их не восстановить, начнет отмирать и тело. Только тело у него мудрёное, совсем не похожее на наши.
— Ты про его рост и мускулы?
— Эх, молодость, молодость. Ну, причем тут его мускулы? Что ты смотришь на всякую чушь? — недовольно проговорила Жизнемира, — смотри, от солнечного узла — световая дорожка к голове и рукам, у друидов такого не бывает. А голова темная. Ничего не видно. И прочитать его воспоминания не могу. Ну-ка, сама попробуй.
— Я пробовала, — смущенно проговорила Милёна.
— И это он без памяти лежит, читаться должен, как солнечная поляна. Кто-то ему защиту поставил! — не обращая внимания на ответ Милены, рассуждала Жизнемира.
— Кольчуга у него чудная. Легкая, совсем ненастоящая. Зачем он ее таскал? — продолжала Милёна, перебирая одежду парня.
— Это наследие Древних, — пояснила Жизнемира, — мифриловая. Самое прочное вещество на свете. Унеси все в кладовку и сюда приходи.
Когда Милёна пришла, Жизнемира сказала:
— Зови дядьку Боромира, будем резать нарыв на шее, ты не удержишь!
— Но, он же спокойно лежит, без памяти он!
— Беги! Не разговаривай… — Женщина повысила голос.
Милёна метнулась на улицу, если бабушка повысила голос, значит, дело — действительно плохо. Когда Милёна пришла с Боромиром, Жизнемира уже разложила инструмент и готовилась провести операцию.
— Что случилось? — спросил, войдя, Боромир.
— Не знаю пока. На шее у парня опухоль чернеет. Вот, уже и уха не видно. Причем очень уж резко оно пухнуть стало. Боюсь, что там яд. Давай, держи его. Как бы ни стал дергаться! — пояснила Жизнемира, показывая темно-малиновую опухоль у парня на шее.
Операцию Жизнемира провела умело и быстро. Из раны вытекло много гноя и запекшейся крови. Причем пришлось резать опухоль довольно глубоко, так как куски мертвой плоти, вываливающиеся из раны, были величиной с горошину. Парень несколько раз дергался, но это были нервные конвульсии измученного тела.
А потом потянулись дни, похожие друг на друга. Парень лежал, не приходя в сознание. Милёна кормила его через трубочку сиропами, которые готовила вместе с Жизнемирой. Девушке нравилось ухаживать за парнем. Он был не такой, как другие. Правильные черты лица, светлые волосы — все говорило о том, что он из Посвященных. Вот только мускулы на его теле становились все меньше и меньше. Было такое ощущение, что он сам себя съедал изнутри. Это очень беспокоило девушку.