— Ничего, Оля…
Наступило тягостное молчание.
— Ничего. Даже что-то есть, — пробурчал еще Иван Иванович. — Да-да-да, в этом рассказике что-то есть! — оживленно сказал он, обрадованный найденной формулировкой, но увидел подавленное выражение Ольги и, покраснев до корней волос, порывисто придвинулся к ней.
— Не сердись, Оленька! Не понравилось мне. Рассуждения все… Вот ты пишешь: «Человек, стреляя, врывается в недра гор». Ведь это ни на что не похоже! Какой там праздничный салют! Риторика пустая. Зря ты связываешься с таким делом.
33
На другой день Ольга проснулась с тяжелым чувством похмелья: состояние полного самозабвения, в котором она находилась, пока писала свой первый и, наверное, последний очерк, прошло, но воспоминание и сожаление о нем остались. Тем сильнее саднило на сердце от жестоко отрезвляющих слов мужа, от стыда перед Мартемьяновым, которому она сболтнула о своем намерении написать о руднике.
«Вот и написала!» — подумала Ольга, повертываясь к стенке и зажмуриваясь, хотя уснуть снова не надеялась: Иван Иванович уже ходил по комнате, собираясь на работу… Она не встала, чтобы проводить его, и даже притворилась спящей, когда он перед уходом поцеловал ее.
Все утро молодая женщина была в подавленном настроении, а когда подошло время обеда, решила уйти из дому. Одна мысль о неизбежном повторении вчерашнего разговора с мужем вызывала у нее болезненное ощущение душевной травмы. Пусть это хоть немножко забудется. Ему, конечно, легко забыть: у него столько дел!
А сейчас, если он начнет вспоминать да еще подшучивать…
«Нет! Не надо. Пусть обедает один, раз такое отношение!» — думала Ольга, накрывая на стол.
Она положила возле прибора Ивана Ивановича записку, чтобы он не ожидал ее, и, надев сапожки, направилась к выходу, но на пороге замедлила, вернулась, взяла свое злополучное сочинение и сунула его в карман жакета.
«Прочитаю еще раз и изорву», — решила она, карабкаясь по каменистым кручам, заросшим лиственницами, мхами да редкими кустами кедрового стланика.
Ветер тихонько баюкал мягколапые, тяжелые кусты, и они сонно шуршали иглами темной хвои. День выдался знойный. Парило. В небе точно шла неслышная отсюда канонада, и круглые белые облачка плыли в синеющей глубине клубами артиллерийских разрывов.
«Наверное, будет гроза: небо напоминает поле боя перед атакой. Но я не видела здесь ни одной грозы. Сколько ни хмурится, а все кончается простым дождем…»
Мерно дыша, Ольга легко брала подъем за подъемом. Вот и вершина! Как пустынно и дико! Во все стороны тянутся безжизненные гольцовые хребты, окутываясь вдали голубой дымкой. Печально сереет под солнцем узкая нагорная стежка, протоптанная зверями среди камней и кустиков брусники. Можно шагать по ней сотни километров…