— В предыдущий раз вы думали то же самое.
— Да, верно, но у меня и вполовину не было нынешней уверенности! — горячо возразил Муррей.
— Ну, если так, от души вас поздравляю. Когда же я познакомлюсь с невестой?
— Не будем торопиться, всему свое время.
— Потому-то я и верю, что в конце концов вы женитесь, — насмешливо проговорил Боровецкий.
— Может быть, вы бы завтра зашли ко мне, а? Я непременно хочу услышать ваше мнение об этой мебели.
— Зайду.
— Но когда?
— После обеда.
Муррей возвратился к краскам и лабораторным пробам, а Боровецкий поспешил дальше, в красильню, по коридорам и переходам, где громоздились тележки, нагруженные тканями, с которых текла вода, где сновали рабочие и прямо на полу лежали большие кучи тканей, ожидающих своей очереди.
По дороге его ежеминутно останавливали — каждый со своим делом.
Он отдавал короткие распоряжения, быстро решал, мгновенно давал справки, иногда осматривал образец краски, который ему показывал рабочий, и решительно бросал:
— Годится, — или — надо еще, — и мчался дальше, под взглядами сотен рабочих, среди адского фабричного шума и хаотической суеты.
Все сотрясалось: стены, потолки, машины, полы, стучали моторы, пронзительный свист издавали приводные ремни и трансмиссии, тарахтели по асфальтовому полу тележки, то и дело взвизгивали маховые колеса, скрежетали шестерни, и сквозь это море беспорядочных звуков доносились какие-то выкрики и могучее, гулкое пыхтенье главного двигателя.
— Пан Боровецкий!
Он напряг зрение, среди паров, заполнявших красильню, почти ничего не было видно, кроме туманных контуров машин. Кто его зовет, он не видел.
— Пан Боровецкий!
Он вздрогнул — кто-то взял его под руку.
— А, пан директор, — проговорил он, узнав владельца фабрики Германа Бухольца.
— Я за вами гонюсь, но вы прытко бегаете.
— Работа, пан президент.
— О да, понимаю. Но, знаете, я ужасно устал. — И пан президент, крепко держа его под руку и тяжело дыша, умолк.
— Ну как? Идет? — спросил он после паузы.
— Действует, — коротко ответил Боровецкий, не сбавляя шага.
Фабрикант, уцепившись за его руку, тяжело брел, опираясь на толстую трость и согнувшись почти под прямым углом, поднимал к нему круглые, красные, с хищным огоньком глаза на одутловатом лоснящемся лице с небольшими бачками и ровно подстриженными усиками.
— И как, хорошо работают «ватсоны»?
— Печатают по пятнадцать тысяч метров в день.
— Мало, — буркнул фабрикант, отпустил его руку и присел на тележке с необработанным ситцем; одернув полы своего плотного сюртука, он оперся на трость.
Боровецкий побежал к большим красильным чанам, над которыми рулоны тканей, растянутые на больших валах, вращались и окунались в краску, разбрызгивая ее на лица и блузы рабочих, стоявших рядом и ежеминутно зачерпывавших рукою воду, чтобы проверить, есть ли еще в ней краска, не всю ли впитала ткань.