— Да ты знаешь, что ты говоришь?! — закричал Зайцев, расхаживая по комнате. — Ведь меня опять посадят.
— Не посадят, если сам пойдешь, скажешь и пистолет сдашь.
— Не пойду, не скажу и не сдам, — наотрез отказался он.
— Но почему?
— Потому, что пистолет не только мой.
— А чей же?
— Тебя это не касается.
— Яша, — уговаривала его Лена. — Иди и скажи, а не то…
— Что не то?
После небольшого молчания она добавила:
— Я сама сообщу.
— Да я тебя убью! — закричал он, подойдя к ней и тряся кулаками. — Ты плохо меня знаешь. Предупреждаю, — протяжно произнес он.
Больше в этот день они не сказали друг другу ни слова.
Как всегда, у майора Бородина было особенно много посетителей.
Лена Зайцева, сидя в приемной и ожидая своей очереди, все думала об одном и том же: «Говорить начальнику милиции о пистолете или вернуться домой и ждать, что будет дальше. Ведь Яков — муж. Может быть, он исправится и через некоторое время сам заявит?» Но вторая мысль сменяла первую: «Не скажет он сам, — думала она. — Я же долго и как могла упрашивала, но он категорически отказывается. А почему отказывается?» И на этот вопрос Лена нашла ответ: пистолет действительно принадлежит не одному Якову. «Значит, он не порвал со старым, — рассуждала Лена, — тогда нужно обязательно заявить. Хотя и жена, но я не имею права молчать. Я прежде всего советский человек. Я не имею права молчать».
Когда очередь дошла до Лены, она встала, одернула платье, поправила волосы и решительно направилась в кабинет.
— Я не с жалобой и не за советом, — сразу заявила она.
Бородин, улыбнувшись, спросил:
— А с чем же вы?
— Товарищ майор, я знаю вас очень давно. Знаю, что вы примете правильное решение: если надо — арестуете, если не нужно — освободите.
Бородин внимательно слушал ее. Людей в приемной было еще много, но он приготовился терпеливо слушать.
— Я решила рассказать кое-что о своем муже.
— О муже? — переспросил Бородин.
— Да.
— Что случилось, говорите, я слушаю вас.
— Тяжело говорить, но нужно. Муж незаконно хранит пистолет…
— Пистолет? — вновь переспросил Бородин.
— Да, пистолет. Я сама видела его. Он лежит завернутый в тряпку, в ящике со старой обувью.
Бородин поднялся, подошел к молодой женщине.
— Я говорю вам правду, — сказала она достаточно твердо.
— Я вам верю, — сказал Бородин, возвратившись к столу, нажал кнопку звонка.
— А как вы? — обратился он к Лене. — Вместе с лейтенантом поедете домой, или сами.
— Я могу и вместе, — с той же твердостью произнесла она.
Недоброе почуял Яков Зайцев, увидев жену вместе с двумя работниками милиции. Он зло посмотрел в окно, скомкал папиросу, которую держал в зубах, бросил на пол и приготовился к встрече.