— Это работа великого Джона Эверетта Милле, одного из основателей Братства прерафаэлитов. Картина, на которую ты смотришь, самая известная его работа. Офелия, вот её название, в основе картины лежит сюжет из пьесы Шекспира «Гамлет».
— Честно говоря, я не читала, — и она лукаво подмигнула мне, театрально зевнула, после чего быстро посмотрела по сторонам, — но я была бы рада услышать от вас более подробную историю этой девушки. На картинке она выглядит весьма печально.
— С удовольствием, миледи, — чуть наклонившись, ответил я.
— Только услышать историю, я желаю в какой-нибудь кафешки, где есть кофе со взбитыми сливками или по крайне мере чай с бергамотом. И где можно спокойно курить, — последние слова она произнесла с легким вызовом, для чего чуть приподняла правую бровь, — и да, я не миледи.
— Простите мою грубость, госпожа. Но разве позволительно столь юной особе отправляться на встречу неизвестно с кем?
— Вот и проверим, насколько это позволительно.
Пока я отчаянно пытался придумать способ избежать более близкого знакомства, она схватила меня за руку и повела к боковому выходу из здания, всё время отчаянно прячась за моей высокой спиной и стараясь быть как можно менее заметной.
— Что с вами? Вы от кого прячетесь? — рискнул спросить я, когда мы покинули галерею. Наш путь пролегал по улице Милбанк вдоль набережной в сторону моста Воксхолл. На улице девушка распрямилась и стала выглядеть более уверенно, чем в здании. Казалось, что здесь ей, наконец, удалось сбросить со своего тела тяжелые кандалы, и она смогла свободно дышать полной грудью. В её глазах появились искры радости, и хоть она старалась выглядеть невозмутимо, было видно, что она счастлива убежать из галереи.
— Ну да, только что, благодаря вам, я смогла покинуть столь ненавистную мне обстановку официальности, сбежать от камер папарацци. Избежать унылой обстановки фальшивой благодетельности.
— Ваша речь изменилась, миледи, — лукаво усмехнулся я, мысленно просчитывая свои шаги.
— Но от этого я не становлюсь в миледи. Не называй меня так, мне не нравится, как это звучит.
— А как вас называть?
— Мы так и не представились, — на этом месте она отпустила мою руку и сделала шаг в сторону, после чего чуть склонила голову и сказала, — меня зовут Мэри.
— Очень приятно познакомиться, Мэри, — учтиво проговорил я и тоже чуть склонил голову, — Давид.
— Ты хотел сказать Дэвид? — она чуть наморщила лоб, что-то вспоминая, — ты ведь не еврей?
— Ошибаешься, я еврей, — я качнул головой в знак отрицания, — и меня зовут Давид.
— Всё равно, я буду звать тебя Дэвид, — и она выжидательно уставилась на меня.