— Да, все правильно… все хорошо… я делаю все правильно, — прозвучал ее звонкий голос, когда губы, словно у фарфоровой куклы, растянулись в зловещей улыбке.
— Ты ведь… придешь, если я позову тебя? Правда придешь? — отчаянно всхлипывал сломленный женский голос. Такой робкий, совсем тихий — словно шептавший им лежал в бреду на холодном полу, не находя сил даже открыть глаза. — Кроме тебя я ничего не помню… но знаешь, мне ведь больше ничего и не надо! Где бы ты ни был, я почувствую тебя, даже через тысячи лет буду слепо тянуться к твоему образу и звать, повторяя самое дорогое имя! Лалиор, Лалиор, Лалиор, Лалиор… я так его люблю, оно чудесно! Просто приходи иногда… не оставляй меня одну, пожалуйста. Я не смогу без тебя.
— Если бы ты просто слушала меня, если бы не… у меня было бы время все исправить! — прозвучал в темноте мужской голос, сдавленный застрявшим комом в горле. — Я знаю, что смог бы… и еще смогу. Просто подожди немного.
Темнота, наполненная болью и безнадежностью. Ее разрезали только звон цепей, звуки удаляющихся шагов и отчаянный плач, который обессилено бросал в пустоту:
— Не уходи, пожалуйста! Не уходи! Не нужно… Как же я… без тебя?
Распахнув глаза, я смотрела на ночное небо расширенными зрачками. Казалось, мои веки сомкнулись всего на миг… но, похоже, прошло гораздо больше времени. Затмение: когда я провалилась в сон, Луна была покрыта кровавой тенью лишь наполовину. Но сейчас, на зависшем в небе красном мячике, ярко светил тонкий белый серп, который увеличивался с каждой минутой.
Похоже… я все пропустила?
Этот сон… обрывки образов болезненно крутились в голове, не желая оставить меня в покое.
— Алиса, все в порядке? — послышался мамин голос. Остановившись у входа на балкон, она посмотрела на меня полным беспокойства взглядом. — Солнышко, ты что, плачешь? Что случилось?
Я растерянно коснулась глаз тыльной стороной ладоней. И правда, слезы.
— Все в порядке, мам. Просто приснилось что-то странное, — неловко отмахнулась я, поджав колени.
— Что же? — поинтересовалась мама, прежде чем сесть рядом на мягкий диванчик.
— Даже не помню, муть какая-то, — пробормотала я.
— Ох, родная…
Мамины руки были очень теплыми, они всегда были теплыми. И всегда обнимали очень нежно, заботливо. В такие моменты становилось по-настоящему спокойно… но почему-то не в этот раз. Сейчас, по какой-то неведомой причине, от ее объятий мне стало только грустнее, и сдержать новых слез так и не удалось. Наверное все, происходящее в последнее время, слишком меня измотало. Интересно, закончится ли когда ни будь весь этот бред? Или, может, мне хоть кто-то даст ответ? Хотелось бы все кому ни будь рассказать, но от этого будет только хуже!