Взгляд длинных глаз потеплел, удивив ее. Он улыбался.
Нофрет повернулась к нему спиной и пошла через неровный каменистый пустырь, тянувшийся позади селения строителей. Эта труднопроходимая земля тоже защищала их — туда никто не пойдет без надобности.
Осел ждал у прохода — такой же, как эта, узкой и крутой расселины в скалах, кольцом окружающих город. На нем был легкий вьюк — все вещи, которые могли взять с собой апиру, — и достаточно места, чтобы усадить царя.
«Нет, — подумала Нофрет. — Больше не царя». Не Славу Атона, не царственного Эхнатона. Это был безымянный человек, полоумный брат Агарона, больной и ищущий исцеления в северной пустыне.
Им пришлось нести его почти всю дорогу, трудную даже для людей, не обремененных грузом. Они бережно усадили его на осла — бережнее, чем смогла бы Нофрет. Агарон отвязал повод от куста тамариска. Человек на осле качнулся вперед, почти теряя сознание, и Иоханан, ворча под нос, снял с вьюка веревку и привязал его, чтобы он не падал.
Под властью мгновенного порыва Нофрет подумала, что пойдет с ними. Она не вернется и больше не будет рабыней. Она пойдет в пустыню свободной. Ее госпожа не нуждается в ней. Господин Аи позаботится о внучке. Она пойдет…
Нет. Анхесенпаатон отказалась бежать вместе с отцом; спокойным, не допускающим возражений тоном царица сказала, что ее исчезновение покажется слишком подозрительным. Она принадлежит Египту. Так же, в конце концов, и Нофрет.
Иоханан заканчивал прилаживать ослиную сбрую. Агарон ждал, глядя на Нофрет. Она склонила перед ним голову.
— Пусть ваш бог защитит вас.
— И пусть он сохранит и наставит тебя, — ответил Агарон. Обычные слова, но в них была теплота, как в прощальном объятии, которого Нофрет не решилась просить.
Иоханан проявил меньше сдержанности — бросился к Нофрет, схватил ее в объятия и сжал так крепко, что она чуть не задохнулась. Девушка была слишком изумлена, чтобы сопротивляться.
Он так же неожиданно отпустил ее, задыхающуюся и растерянную. Щеки его пылали, глаза горели диким огнем.
— Я вернусь, — сказал он. — Обещаю.
— Смотри не вернись мертвым, — резко ответила она.
— И это обещаю. Вернусь живым и дышащим. И свободным.
У Нофрет не было сил взглянуть на него — она разрыдалась бы.
— Иди. Быстрее. Мало ли кто может сюда забрести. Воры, солдаты…
— Не надо. Я доберусь благополучно. Обещаю тебе.
— Обещай, что ты будешь в Египте, когда я вернусь. Живая и дышащая.
Нофрет не могла пообещать такого. Она подтолкнула его к отцу.
— Иди. Иди! Уже пора.
Иоханан начал было возражать, тянуть время, задерживать всех. Она прекратила это, повернувшись и отправившись назад по дороге, по которой пришла, по крутой, неровной, каменистой дороге… Пришлось собрать все силы и внимание, чтобы не споткнуться и не упасть. Она не смогла оглянуться, не смогла взглянуть на него в последний раз — на них, карабкающихся по склону вверх, в пустыню, где их ждет долгий и опасный путь, в конце которого, если боги будут милостивы, — свобода.