– А как зовут твою прабабушку?
– Баба Зина. Блин, ну говорил же тебе, пойдем познакомлю, все равно же родственниками станете!
– Почему мы родственниками станем? – не поняла я.
Кирилл покрутил пальцем у виска:
– Потому что мы поженимся!
– А-а, ну да, ну да… – отмахнулась я. – Значит, Зинаида? Это плохо.
– Почему же плохо? – не понял парень и правильно сделал: некоторые вещи нужно проговаривать про себя.
Интересно, когда дед это писал? Когда мы жили здесь, то есть семнадцать лет назад? Или уже позже, предчувствуя свою кончину? Когда он умер, мне было, по-моему, лет семь или около того. В любом случае, прошло слишком много времени, эти данные могли устареть, люди могли переехать.
– А они давно тут живут?
Кирилл задумался.
Мы как раз достигли свободной скамейки и сели. Вокруг бегали дети, играли в казаков-разбойников. У одного мальчика была очень смешная панамка, красная, с портретом Ленина. Чего только не придумывают пошивщики детской одежды! И он громче всех кричал, претендуя на лидерство, словно изображение великого вождя каким-то таинственным образом вселяло в мальчика часть личности Ульянова.
– Туда! – орал он, простирая вперед руку и не заботясь о том, что этот выпад был до того резким, что другой мальчик чуть не налетел глазом на его локоть. – Они побежали туда!
– Я сколько себя помню, они всегда здесь жили, – ответил мне Кирилл, немного отвлекшись на того же мальчика, а потом вспомнив, что еще не дал ответа.
Что-то не то… Что-то не то…
Вдруг Кирилл полез в карман.
– Чуть не забыл. У меня ведь для тебя есть подарок. Вуаля! Шоколадка. Хочешь?
Увидав в его руках плитку, я чуть не зарыдала от восторга.
– Шоколадка! Шоколадка!
– Кушай-кушай, маленькая, – погладил он меня шутливо по макушке. – Вырастешь – сама сможешь покупать, а пока бери, что дядя дает.
– Спасибо, дядя Кирилл! – тоненьким голосочком спародировала я детский альт и поводила щекой по его оголенному плечу: на Кире была надета зеленая борцовка, которая необычайно шла к его глазам и рыжим волосам.
Ребятня с удивлением пронаблюдала сей спектакль, и «Ленин» догадался:
– Они, наверное, больные. У моей тетки сын тоже дебил. Но она сильно ругается, когда я его так называю.
– А ну пшли отсюда! – с нарочитой злостью выкрикнул Кирюха и, приподнявшись, топнул ногой, словно собирался подбежать к ним, чтобы накостылять. Малявки тут же бросились врассыпную.
Я же вспомнила момент нашего знакомства, когда рассыпала шоколадки по полу супермаркета. Вот, блин… Как я могла забыть? Когда Кирилл рассказывал о сестре своей прабабушки, он говорил, что называет ее «тетя Поля». Насколько мне известно, Поля – это и Полина, и Пелагея.