Делать нечего, тяжко вздохнув, я отправилась, куда мне указали, и следующие полчала потратила на то, чтобы привести одеяние гостя в более-менее сносный вид, несмотря на то, что фрак еще был достаточно влажным и, как следствие, неприятным на ощупь. Зашив, отнесла сушиться на улицу, там тоже были протянуты веревки между вбитыми колышками как раз, я полагаю, для сушки белья. Благо что на улице был теплый ветерок и светило радостное яркое солнце. Однако на душе было не сказать, чтобы радостно и ярко, и тому имелось немало причин. В первую очередь, они были связаны, конечно, со смертью отца и с загадочным гостем, с которым нужно было что-то решать.
– Искать… искать… – бурчала я себе под нос, фиксируя ткань прищепками. – Нужно найти и отдать ожерелье, чтобы он катился на все четыре стороны.
Решив и остальную одежду из ванной перенести на свежий воздух, я отправилась в дом, а когда вернулась уже с брюками и белой сорочкой, на которой все же, к несчастью, осталось обширное бледно-розовое пятно, то увидела возле калитки нерешительно переминающегося с ноги на ногу Кирилла.
Бросив брюки с рубашкой прямо на траву, я вышла к нему, мило улыбаясь.
– Привет, – поздоровался он.
– Привет, чего не зашел-то? – укорила его я за чрезмерную застенчивость.
– Да у тебя там мужик какой-то… – покраснел Кирка, украдкой бросая беглый взгляд в окно кухни, и недовольно заметил: – Это что, отец? Больно молод.
Так как вопрос возраста чудного жильца был для меня актуальным и даже несколько болезненным (не знаю почему, но мне жутко хотелось узнать, насколько он меня старше), я прицепилась:
– Молод? А сколько ему?
Кирилл моргнул.
– Ты что? Это же твой отец, откуда я знаю?
– Ну, по виду? – не отставала я.
Рыжеволосый товарищ замялся.
– Не знаю… Где-то… не знаю. Тридцать? Но он ведь не может быть твоим отцом при таком раскладе?
Верно подмечено! Видать, хорошо студентов в МГУ учат. По крайней мере, считать.
– Да, не может. Пусть это будет мой брат.
– Твой брат? Странно. Так сколько же ему? Я угадал?
Я пожала плечами:
– Не знаю.
Он оглядел меня – я беспечно улыбалась.
– Не знаешь? Однако…
– Ты сказал «странно». А почему? Мы что, непохожи?
– С ним-то? Хм… – Кирилл сразу нахмурился и принялся объяснять – по-своему, поэтически: – Я же говорил, в тебе есть особый свет. Я не знаю, что это, но меня к нему безумно тянет. Я как мотылек, летящий к самому Солнцу и не боящийся, что всего на половине пути он обожжется… – Ответ был настолько романтичным, что я расширила глаза: мне такого никогда еще не говорили. И мне, безусловно, понравилось. – А в нем… Он какой-то… – Друг никак не мог подобрать подходящий эпитет, наконец выдал такое, что у меня сразу затряслись поджилки, ведь я думала о том же самом, хотя и не всегда признавалась в этом самой себе. Так вот, Кирилл заявил: – В нем как будто нет жизни.