«Она будет притворяться, некоторые сущности очень искусно притворяются людьми. Нельзя верить, нельзя».
В один момент Влада извернулась и расстегнула молнию на куртке. И бросилась вверх по лестнице в одном свитере, оставив куртку в руках Кира, как будто ящерица — хвост. Он рванулся, поймал её за локоть.
На скользких ступеньках она не удержались. Влада ухватилась за перила, но всё равно упала, локтями и коленями впечатавшись в ступеньки. Хрустнуло старое дерево — сломались перила, и труха посыпалась в темноту под лестницей.
«Она станет бороться за свою жизнь, и выдаст себя, когда поймёт, что обречена».
Зубами и ногтями Влада вцепилась в его руку. Кир развернул её и толкнул вниз, в полумрак подвала, где под лестницей наискось стояла лавка и были навалены старые доски.
Загрохотал обрушившийся хлам. Она упала и тогда, наконец, закричала.
Хуже быть не могло. Хотелось застрелиться самому, чтобы завершить всё одним росчерком. Заставляя себя дышать, Кир спустился на пару ступенек ниже и замер. Потому что за спиной осыпалось крупными хлопьями прошлое и канувший в бездну август, а впереди — темнела пасть подвала.
Влада полулежала на полу, между рухнувшими досками и стулом с отломанной спинкой, её нога была неестественно вывернута.
— Пожалуйста, не надо, — заговорила она. — Пожалуйста, это же я. Я не занимала ничьё место. Ну очнись же.
За всхлипами слова стали неразборчивыми. Она отвернулась в темноту, насколько могла. Плечи беспомощно вздрагивали.
Кир достал пистолет. Спусковой крючок был холодным, как сама смерть. Зная, что должен выстрелить и прекратить всё это, он всё никак не мог решиться.
По-звериному почуяв его сомнения, Влада подняла залитое слезами лицо. А потом отчаянным усилием вскочила и шмыгнула в темноту открытого подвала. Захлопнула дверь. Непонятно, как она держалась на сломанной ноге, разве что страх затмил сразу всю боль.
Кир спрятал пистолет и спустился на последнюю ступеньку. Дёрнул дверь — не поддалась. Возможно, дёрни он сильнее, у Влады не хватило бы сил удержаться, но он отступил. Среди прочего хлама нашлась швабра. Половая тряпка, которая ещё болталась на ней, рассыпалась в труху. Он просунул рукоять швабры в дверную ручку и укрепил её, доведя до косяка.
Он прислушался: внутри было тихо, ни всхлипов, ни шорохов. Конечно, Влада могла забиться в самый тёмный угол и притаиться там, но Киру почему-то казалось, что она всё ещё стоит по ту сторону двери и держит за ручку, боясь вздохнуть.
Кир отступил. Обратная дорога к дому не отпечаталась в его памяти. Улицы — по-прежнему пустынные, в окнах домов — тёплый свет и кое-где цветные огоньки. Он шёл по собственным же следам.