Думаю — надолго ли? Мне же гнезда своего хотелось, я и огородик тут же разводила, у меня в мечтах все свое, и свежее, и вкусное, и денег зря не тратим — где у нас было лишнее, и только мне урожай собирать время пришло — как солнце мое является, командует: собирайся, жена, на новое место перевели!
Жалко было до слез. Опять все пособираю, в узлы завяжу, все наши пожитки на «полуторатонку» закинут, и детей туда же, едем на новое место.
Один раз я попросила: все равно же ты дома не бываешь днем почти никогда, давай ты нас оставишь на одном месте, я тут буду с детьми одна управляться, мне это в радость, а ты работай себе и приезжай нас проведать. Да ты что, — взвился тут же. Как я без вас?! Если я вечером не приду, свою красавицу не увижу и детей не перецелую, зачем мне эта жизнь вообще?
Ну, а мне что делать — опять на новом месте разгружаюсь, дом перемою, все разложу и опять иду огородик разводить.
Один раз привел он ко мне важного гостя, ученого, у нас часто гости были, солнце мое любил народ, застолье, хлебосольный был хозяин, но тут человек пришел особенный. Я такой стол накрыла! Они весь вечер какие-то книги, альбомы рассматривали — это Вавилов был, потом сказал мне, великий человек. Его тоже потом арестовали.
А дед твой на второй день принес большую коробку — это тебе, мол, красавица моя, за то, что такая ты у меня хорошая женушка и прославила меня! Открываю — а там пудры, помады, бусы, духи! Вот на фотографии я в этих бусах. У кого еще такой муж был?
Потом вот это случилось, жизнь моя рухнула, осталась я в двадцать семь лет вдова — не вдова, как прокаженная, и в таком страхе, что и меня заберут. Собрала котомку, в ней все на случай ареста. Они же ночами приходили, вот я и ждала ночью, спать не могла. Ушел мой сон. Дети ничего не понимали, и я думала — что мне с ними делать? Кому их оставить? Спасибо деверю, он мне сказал: не бойся, Фати, мы детей, если что, заберем и вырастим, но ты крепкая женщина, ты все сможешь.
Я перестала бояться всякой ерунды. Ломала себе руки, язык хотела вырвать — как мы хорошо жили, как я смела жаловаться! Ну и что, каждый раз на новом месте, ну и что? Солнце мое, без него от меня меньше половины осталось. А мне надо было детей на ноги ставить. Без отца — всякий мог в них пальцем ткнуть и сказать, что мать не справилась. А я верила, что он вернется — десять лет много, но можно же выдержать, не то что можно, по-другому нельзя!
Что — голод? Что — бедность? Если у человека есть руки-ноги и голова, как он может голодать? Я днем работала швеей в артели. А по ночам ездила рисовое поле обрабатывать.