– А! Здравствуйте, Конрад Карлович, – произнес он печально.
– Мое почтение, – ответил Михельсон, несколько удивленный запоздалым приветствием. – Как чувствуете себя?
– Значит, вы все-таки поехали туда... – не отвечая на вопрос, продолжал Турицын. – А ведь клялись мне, что и ногою не ступите в лес...
При слове «Лес» свечи в канделябре, стоявшем на столе, вдруг вспыхнули бенгальским огнем и ярко осветили лицо Турицына, хотя в комнате и без того было светло. Никто, казалось, не заметил этого, только Петр Силыч Бочаров придвинулся ближе и устремил на говорившего пронзительный взгляд.
– В лес? – переспросил он. – В какой это лес?
– Ну раз уж вы сами завели об этом разговор, – обрадовался Куратов, – значит, судьба. Господа! – он поднял бокал. – Я юлить не умею и скажу вам прямо: мы здесь нарочно собрались, чтобы мирно, как подобает добрым соседям, разобрать сей недостойный предмет, под коим я разумею ваш злосчастный Легостаевский лес...
– Ради Бога, не надо! – Григорий Александрович так замахал руками, что едва не перебил всей поставленной перед ним посуды. – Я слышать о нем не могу больше! Пускай его забирает, кто хочет. Только вряд ли найдется охотник владеть этим дьявольским местом, кроме одного черта!
– Кхм! Однако... – Куратов смущенно покосился на Петра Силыча, но тот слушал Турицына в полном умилении. Трубка его, высунувшись до половины из жилетного кармана, и приняв позу, какую принимает кобра во время охоты, тоже слушала очень внимательно.
– Отчего же вы так скоро переменили свое мнение? – спросил, обращаясь к Турицыну, Конрад Карлович. – Вероятно, что-то произошло этой ночью?
В глазах Григория Александровича отразился затаенный ужас.
– Нет. Ничего, – глухо сказал он. Право, все вздор...
– Что-то, связанное с лесом? – безжалостно допытывался Михельсон.
– Не говорил ли я вам, господа! – воскликнул Петр Силыч. – Там определенно водится нечистая сила. Напрасно вы мне не верили. О! Чудеса натуры неисчерпаемы!
– По правде говоря, не верю я в эти чудеса.. – пробормотал Куратов, пытаясь поймать порхающий графин рыболовным сачком. – А вот что по этому поводу говорит наука? – он повернулся к Михельсону.
– Я со своей стороны тоже... – начал было Конрад Карлович, но вдруг умолк. В дверях, пристально глядя на него, стояла Малаша.
– ... Впрочем, бывают разные обстоятельства... – произнес он медленно. – Не далее как в пятницу, будучи еще в Хвалынске и обедая у губернатора, я имел удовольствие быть представленным одной даме, о которой говорят, что она правнучка самого доктора Фауста!