— Я пойду еще раз на мостик, — старик возвращает меня, погруженного в свои мысли, к действительности. — Идешь со мной?
Я киваю, и оба мы поднимаемся по лестнице.
* * *
Большое движение кораблей вокруг нас. Ничего удивительного — мы вблизи от Капштадта. По левому борту у нас попутчик — большой контейнеровоз.
— Это контейнеровоз третьего поколения, — говорит мне второй штурман, — вероятно, 55 000 тонн или больше.
Море цвета глубокого индиго. Вплотную к горизонту висят плоские, далеко растянутые косматые облака. Они смотрятся как оптические искажения, одно из которых можно найти на картине Хольбейна «Посланники». Я пытаюсь, держа голову наклоненной, разглядеть «оригинальную форму» картины из облаков, возникшую в результате предполагаемого искажения. Так с наклоненной головой я действительно обнаруживаю в скоплении облаков лица и фигуры.
Теперь корабль идет легко, так далеко протянувшаяся зыбь принимает нас под углом в тридцать градусов.
Я возьму книгу, усядусь на шлюпочной палубе на солнце, хотя бы для того, чтобы создать противовес суетливости первого помощника, который со все новыми списками носится с носа на корму и с кормы на нос корабля и выглядит недовольным. Очевидно, его очень мучит то, что он не получил ясных указаний «относительно укладки бумаги в проходах во время стоянки в порту'».
По правому борту появляется паровое рыболовное судно, стоящее на месте. «Кейптаун», читаю я на его корме. Корабль с кормовым тралением, над которым кружат сотни чаек. Вероятно, сейчас как раз происходит подъем сети.
Согласно последним определениям нашей позиции, мы не сможем выдержать наш курс 143 градуса до самого мыса, а должны будем перейти на курс 147 градусов. Расхождение курсов меня не удивляет: корабль никогда не ведут против течения. Завтра утром, в один час двадцать, мы будем стоять перед мысом. Затем путь пройдет по курсу 112 градусов. Я перебираюсь в штурманскую рубку и рассматриваю на морской карте мыс — «Мыс Доброй Надежды».
— О надежде какого рода идет речь? — спрашиваю я старика, который заглядывает мне через плечо. — Угольный пирс Дурбана — единственная цель после этого длительного похода?
— Мы объезжаем мыс, так сказать, неправильно, — заявляет старик. — Название мыса придумали путешественники в Индию. При возвращении они действительно воспринимали его как мыс доброй надежды.
— Не так как мы, хочешь ты, очевидно, сказать?
Старик только пожимает плечами.
После обеда я отбуксировал себя для чтения на койку. Дикий шум заставляет меня вскочить. Все, что лежало на моем маленьком письменном столе, упало на пол и перемещается под собственным весом. Теперь корабль испытывает боковую качку, как парусник без напора ветра в бурном море.