— К пуне пошел… Может, староста Бошкин шпионит?
— Следи… Лаз закрывай получше.
Надя наклонилась поближе к приемнику, вынула из кармана жакета толстую тетрадь, раздувшуюся от лежавших в ней двух карандашей. На обложке крупным почерком надпись: «Записки по белорусской литературе ученицы 10-го класса Родниковской СШ Яроцкой Надежды Макаровны». Она поудобней пристроилась у скамейки, на которой стоял приемник. Хотя заранее было решено, что доклад будет записываться потом, когда начнется передача под диктовку для газет, Надя уже сейчас начала беспокоиться. Она раскрыла тетрадь и, пробуя пальцами крепость графита в карандаше, остановила взгляд на первой чистой страничке после школьных записей.
— Пиши: конспект студентки военного университета… — серьезно произнес Поддубный и, глубоко вздохнув, задумчиво продолжал: — Все попутала война. Разве кому-нибудь из нас могло прийти на ум, что доведется так вот собираться? У каждого были свои мечты. Ты бы училась где-нибудь в городе, Ольга командовала бы своим льноводческим звеном, Борис занимался бы эмтээсовскими делами, Тихон по: прежнему слесарничал бы в райпромкомбинате, ну и я, грешный гидротехник, тоже шуровал бы во всю силу. Но война все повернула по-своему. Что ж, будем биться. Одолеем врага и снова возьмемся каждый за свое дело.
— Золотые твои слова, малютка, — с теплыми нотками в голосе проговорила Надя, в шутку называвшая так Сергея за его огромный рост.
Тем временем Злобич нашел конец антенны и, прежде чем подключить ее, взглянул на лаз — плотно ли прикрыт, — затем настроил приемник на нужную силу звука. Только он подключил антенну, как из репродуктора на волне затихающих аплодисментов послышалось:
— Товарищи!
— Началось! — выдохнул Поддубный.
Надя попыталась было записывать, но сразу же отстала. Рука у нее вздрагивала, и карандаш, покуда не сломался, оставлял на бумаге только неровные, наскакивающие одна на другую строчки. Ее охватило величайшее волнение: широко открытые глаза светились радостью, и даже брови, тонкие, черные, высоко взлетевшие, выдавали необычайный душевный подъем.
Вот так же волновалась она у радиоприемника и прежде, в те первые дни войны, когда по утрам и вечерам слушала сводки о положении на фронтах. Но то было в других условиях. Она слушала тогда не тайком, как сейчас, а в колхозном клубе: тогда их деревня, широко раскинувшаяся Нива, еще не была оккупирована, тогда вражеские армии еще не зашли так далеко на советскую землю. Теперь не то. За несколько месяцев войны положение изменилось, стало тяжелым, угрожающим. Враг захватил всю Белоруссию, большую часть Украины, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом и Москвой. И потому понятно, как жаждала Надя со своими друзьями услышать обо всем, что происходит на фронтах.