— Прогони своего клопа, — сказал я. — Если ты так силен, сразись со мной сам.
— Отлично, Перси, отлично, — улыбнулся Лука. — Но я не Арес. И на твою удочку не клюну. Мой повелитель ожидает меня и хочет поручить мне еще множество дел.
— Лука…
— Пока, Перси. Грядет новый Золотой век. Ты не будешь его частью.
Он вложил меч в ножны и исчез в пульсациях тьмы.
Скорпион бросился на меня.
Я смахнул его рукой и сорвал колпачок с меча. Тварь снова кинулась на меня, и я рассек ее напополам в воздухе.
Я уже собирался поздравить себя с успехом, пока не посмотрел на руку. На ладони остался широкий красный рубец, и он, дымясь, сочился густой, липкой жидкостью. Тварь все же достала меня!
Кровь зашумела в ушах. Перед глазами все поплыло.
«Вода, — подумал я. — Она исцеляла меня прежде».
Пошатываясь, я подошел к ручью и опустил руку в воду, но ничего не произошло. Яд был слишком силен. У меня потемнело в глазах. Я еле держался на ногах.
«Шестьдесят секунд», — сказал Лука.
Я должен вернуться в лагерь. Если я потеряю сознание здесь, моим телом поужинает какое-нибудь чудовище. И никто никогда не узнает, что случилось.
Ноги налились свинцом. Лоб горел. Я, пошатываясь, побрел к лагерю, по пути спугнув дриад. — Помогите, — прохрипел я. — Пожалуйста…
Две нимфы взяли меня под руки и повели. Помню, как мы вышли на прогалину, какой-то воспитатель громко звал на помощь, кентавр протрубил в раковину.
Затем наступила тьма.
* * *
Когда я очнулся, во рту у меня была соломинка для коктейлей. Через нее я тянул что-то, по вкусу напоминавшее шоколадное печенье. Нектар.
Я открыл глаза.
Я полулежал на кровати в лазарете Большого дома, моя перебинтованная правая рука напоминала дубинку. Аргус в роли охранника стоял в углу. Аннабет сидела рядом, поддерживая стакан с нектаром и прикладывая полотенце к моему лбу.
— Вот мы и снова здесь, — прошептал я.
— Идиот, — отозвалась Аннабет, и я догадался, как она рада, что я пришел в сознание. — Ты был весь зеленый, и кожа твоя понемногу становилась серой, когда мы тебя нашли. Если бы не искусство Хирона…
— Ну вот еще, — произнес голос Хирона. — Просто у Перси здоровая конституция.
Он сидел в изножье моей кровати в человеческом облике, вот почему я не сразу заметил его. Нижняя часть его туловища волшебным образом превратилась в инвалидную коляску, верхняя щеголяла в пиджаке и при галстуке. Он улыбался, но лицо у него было усталое и бледное, как когда он ночами разбирал наши латинские опусы и ставил оценки.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Как будто нутро мое сначала заморозили, а потом прожарили в микроволновке.