А потом сказал, чтобы я шел на ланч с остальными.
* * *
Класс расселся на ступенях перед входом в музей, откуда мы могли наблюдать толпу пешеходов на Пятой авеню.
В небе собиралась гроза, тучи были тяжелые, мрачные, чернее, чем я когда-либо видел. Я подумал: может, все дело в глобальном потеплении, потому что начиная с самого Рождества погода во всем штате Нью-Йорк была очень странная. На нас то обрушивались жуткие метели, то затопляло, то от удара молнии вспыхивали лесные пожары. Я не удивился бы, если б сейчас на нас надвигался торнадо.
Остальные, казалось, ничего не замечали. Мальчишки швырялись в голубей крекерами. Нэнси Бобофит пыталась прикарманить чего-то из сумочки некой дамы, и, конечно же, миссис Доддз делала вид, что ничего не происходит.
Мы с Гроувером сидели на краю фонтана, подальше от остальных. Мы подумали, тогда никто не догадается, что мы из этой школы — школы для чокнутых бедолаг, которым все равно суждена одна дорожка.
— Велел остаться после уроков? — спросил Гроувер.
— Не-а, — ответил я. — Чтобы Браннер?.. Просто хочется, чтобы он хоть на минутку от меня отстал. То есть в том смысле — понял, что я не гений.
Какое-то время Гроувер сидел молча. Затем, когда я уже было решил, что сейчас он преподнесет мне какое-нибудь глубокое философское замечание, чтобы меня подбодрить, он сказал:
— Можно мне откусить от твоего яблока?
Аппетит у меня был неважный, поэтому я отдал ему яблоко целиком.
Я следил за потоком такси, ехавших по Пятой авеню, и думал о маминой квартирке, что находится дальше от центра, всего в нескольких шагах от того места, где мы сидели. Я не видел маму с Рождества. Мне ужасно хотелось сесть в такси и поехать домой. Она крепко обняла бы меня и была бы и рада, и разочарована. Она немедленно отослала бы меня обратно в Йэнси, напомнив, чтобы я старался, пусть даже это моя шестая школа за шесть лет и меня, возможно, снова выпрут. Эх, я бы не вынес ее печального взгляда!
Мистер Браннер на своей коляске остановился у основания пандуса для инвалидов. Он жевал сельдерей, читая роман в бумажной обложке. Над спинкой его коляски торчал красный зонтик, и это напоминало столик в кафе на колесах.
Я уже собирался развернуть сэндвич, когда передо мной возникла Нэнси Бобофит со своими подружками-уродками — думаю, ей надоело обворовывать туристов, — и вывалила свой наполовину недоеденный ланч прямо на колени Гроуверу.
— Упс! — Она нагло ухмыльнулась, глядя на меня и обнажив при этом щербатые зубы. Веснушки у нее были оранжевые, как если бы кто-то налепил ей на лицо крошки от «читос».