Причём, безо всякой пользы для дела.
В общем, сидел я за своим пеньком, и не отсвечивал. Не слишком почётная роль, но ничего другого для пользы дела в данный момент произвести невозможно. Держим французов на огневом контакте и ладно, а от моих пистолета и шпаги ничего в данной ситуации не изменится.
Ещё с четверть часа бабахало с обеих сторон, а потом со стороны поляны стало всё увереннее и громче наплывать наше 'Ура!'. Ещё пара минут, и даже я увидел, как коричневые мундиры ахтырцев и синие казаков буквально поглощают красные ментики последних кавалеристов наполеоновской гвардии.
Пусть дорога была и узковата, но лавина нашей конницы взяла по ней такой разгон, что сдержать её уже не представлялось возможным.
Конные егеря императора не успевали уже спрыгнуть с седла и приготовиться к стрельбе - при малейшей задержке их настигали гусарские сабли или казачьи пики.
Впереди пылали поваленные ёлки, с обеих обочин дороги трещали выстрелы наших партизан, с тыла накатывала кавалерия Давыдова...
Дверца кареты распахнулась, и из повозки спрыгнул ОН.
Перепутать было можно, но чертовски не хотелось. Неужели?! Неужели мы взяли самого императора?..
Серая шинель, чёрная треуголка... Лица не разглядеть, но невысок... Тем более, что такой эскорт...
Предполагаемый Наполеон видимо что-то сказал своим телохранителям, и те прекратили стрелять. И взметнулась вверх рука с белым шарфом...
- Перестать стрелять! - немедленно выорал я во всю оставшуюся мощь своих лёгких. Ещё бабахнуло пару раз, а потом воцарилась совершенно снежно-рождественская тишина. Только топот копыт нашей приближающейся кавалерии слегка эту тишину подчёркивал.
Я двинулся к карете, Давыдов и Сеславин, спрыгнув с сёдел, направились туда же. Когда мы сблизились, стало заметно, насколько жутко выглядят оба: и запал боя ещё не слетел ни с души, ни с лиц, да и кровью забрызганы знаменитые партизаны преизрядно.
Ну, если это не Бонапарт, то я крепостная балерина. Реально - ОН.
Лицо императора всея Евопы выражало... Да чёрт знает что оно выражало. Вероятно, в этот момент он вообще жалел, что появился на свет. А уж тем более, проклинал ту минуту, когда отдал приказ перейти Неман.
- Шпагу, ваше величество, - протянул руку Давыдов, подойдя к пока ещё императору. (По-французски, разумеется).
- Моим людям сохранят жизнь?
- Можете не сомневаться.
- Кому я отдаю свою шпагу? - поинтересовался Бонапарт.
Можно подумать, что у него был выбор. Или просто любопытство...
- Подполковник Ахтырского гусарского полка Давыдов, - Денис Васильевич не удержался, и звякнул шпорами.