Жалко, жалко, жалко, потому что письмо очень хорошее, особенно про замок и «роллс-ройс». «Никогда в жизни не хватит духу, это точно».
«Знаешь, когда начинается счастье? — сказала госпожа ван Амерсфорт у него в голове. — Когда перестаешь бояться».
Ей-то легко говорить, она ведьма. Стоп, минуточку. Может, ведьмой она стала как раз потому, что перестала бояться?
Томас взял отдельный лист бумаги и написал: «Милая Элиза, вообще-то у меня не хватает духу это писать, но я все-таки пишу...» Потом он точь-в-точь переписал письмо, с «роллс-ройсом», замком и всем остальным. Он сложил письмо вчетверо. И спрятал в конверт. «Элизе» — написал он на конверте красивыми буквами с завитками. И сунул конверт в карман штанов. Вряд ли конечно, но может быть, когда-нибудь он решится отдать письмо Элизе. Никогда ведь не знаешь наперед.
— Томас, Марго, идите ужинать, — раздался снизу мамин голос.
В коридоре он встретил Марго. — Ну и как там? — спросила она.
— Где? — спросил Томас.
— У ведьмы, — сказала Марго.
Томасу отчего-то показалось, что слово «ведьма» звучит противно. Он сглотнул, а потом ответил:
— Мне-то откуда знать?
Они спустились вниз.
— Ты у нее был, я точно знаю, — прошипела сестра.
У двери в гостиную она схватила Томаса за шиворот. — Рассказывай, как там?
Томас посмотрел на сестру. Ну что ей ответить? Как можно рассказать луковице, как было у госпожи ван Амерсфорт?
— Там было... ээ... не так, — сказал он. Марго потрясла его за шиворот.
— Не так, как где?
— Не так, как у нас, — ответил Томас.
Марго его отпустила.
— Я с тобой еще поговорю, — бросила она.
Они вошли в комнату. Отец с мамой уже сидели за столом. Под лампой, дымясь, стояли кастрюли. По запаху Томас сразу понял: картошка, цветная капуста и мясо. Цветную капусту он не любил.
Все сели за стол.
— Помолимся, — сказал отец.
Все сложили ладони и закрыли глаза.
— Господи, — начал отец.
— А, это ты, Томас? — услышал Томас в своей голове. В темноте, за веками, он увидел Иисуса в длинном белом платье, развевающемся на ветру. — Как дела, мальчик мой? — спросил Иисус.
— Хорошо, — сказал Томас.
— Просто хорошо или отлично? — спросил Иисус.
— Просто хорошо, — сказал Томас, — но... — он не решался продолжать.
— Говори смелее, — сказал Иисус. — Я никому не скажу. Честное слово. — Господь Иисус плюнул себе на правую руку и поднял два пальца вверх.
— Он не должен бить маму, — сказал Томас. И почувствовал, что у него на глазах выступают слезы, но плакать не хотел.
— Кто не должен бить маму? — спросил Иисус.
— Сами знаете, — сердито сказал Томас.
— Моя хата с краю, — ответил Иисус.