На семейном обеде в доме сквайра Кесса в этот день никто не упоминал имени Данстена — никто не жалел о его отсутствии и не боялся, что оно слишком затянется. Доктор и его жена — дядя и тетя Кимблы — также присутствовали на этом празднике, и ежегодная рождественская беседа текла по обычной программе, без пропусков, завершившись воспоминаниями мистера Кимбла о том, как тридцать лет назад он посетил лондонские больницы, и смешными профессиональными анекдотами, собранными им в ту пору. Потом все сели за карты, и тетя Кимбл, как всегда, не умела ходить в масть, а дядя Кимбл раздражался, когда кто-нибудь из партнеров брал решающую взятку. Это всегда казалось ему странным, кроме случаев, когда брал ее он сам, поэтому доктор непременно проверял законность всех взяток вообще. Над ломберным столиком витали пары горячего грога.
Рождественский праздник в Красном доме не исчерпывался этим строго семейным обедом. В канун Нового года устраивался большой бал, который составлял славу как сквайра Кесса, так и его предков с незапамятных времен. Все светское общество Рейвлоу и Тарли — старые знакомые, разделенные длинными ухабистыми дорогами, охладевшие друг к другу знакомые, разделенные недоразумениями из-за сбежавшего теленка, и знакомые, изредка снисходившие вспомнить о соседях, — рассчитывали на этот случай встретиться и проявить свое умение держаться в обществе. Для этого бала прекрасные дамы, отправляясь сами верхом, посылали вперед картонки с целым запасом туалетов, ибо празднество не ограничивалось одним вечером, как жалкие приемы в городе, где все угощение сразу выставляется на стол, а число постелей весьма невелико. Красный дом мог бы выдержать длительную осаду, а что касается запасных перин, которые можно было, в случае нужды, разложить на полу, то их нельзя было и счесть, чего, впрочем, и следовало ожидать в семье, которая режет собственных гусей уже в течение многих поколений.
Годфри Кесс нетерпеливо ждал этого новогоднего праздника с каким-то безрассудством отчаяния, которое делало его глухим к тому, что ему постоянно нашептывал его докучливый спутник — Тревога.
— Данси скоро явится домой. Произойдет скандал. Чем ты намерен купить его молчание? — спрашивала Тревога.
— Он, наверно, не вернется домой до Нового года, — отвечал Годфри. — Я смогу побыть с Нэнси, потанцевать с ней, и, сама того не желая, она подарит меня ласковым взглядом.
— Но деньги нужны и в другом месте, — более громко напомнила Тревога. — А где ты их раздобудешь, если только не продашь брильянтовую булавку матери? А что, если ты их не раздобудешь?..