Мечка томилась. День был знойный, и она поминутно испытывала легкое головокружение. Сидя у себя на веранде, она читала крошечную, пламенную книжечку стихов покойного ксендза Эдварда Милковского.
Неожиданно ей пришла в голову мысль, что она ошибается, и ксендз Иодко не любит ее. Все ее предчувствия могли быть обманчивыми, внушенными. Она испугалась, растерялась, ощутила нестерпимую боль. В смятении она бросилась перечитывать его старые письма. Нет, они были ласковы, нежны, тонки… Нет, без сомнения, она значила для него что-нибудь. Она вздыхала с облегчением, останавливаясь на словах, которые казались ей особенно красивыми и таинственно-ответными на ее мысли.
Но беспокойство, тоска и сомнения вернулись очень скоро и с удвоенной силой. Не находя себе места, она бродила с веранды в комнату и обратно. Она медленно переоделась, медленно распустила волосы.
Глухой шум, шорохи листьев, внезапная темнота и свежесть заставили ее снова прийти на веранду. Здесь она села и смотрела на обильный стремительный южный дождь.
Теперь она была уже убеждена, что всю историю с ксендзом Иодко она сочинила сама и сама в нее же поверила. Она вообразила, что у нее — сокровища, а она — нищая. Ей хотелось кричать и звать на помощь.
В коридоре давно пробило девять. Края веранды были мокры. Она ничего не видела, не слышала. Кто-то тихо окликнул ее.
Мечка подняла голову и увидела ксендза Иодко.
Это было так неожиданно, такой удар по ее натянутым нервам, что, слабо вскрикнув, она начала рыдать.
— О, вы!., вы так мучите меня, — твердила она между слезами. — Где, вы были? Почему вы не ехали?.. Боже мой, Боже мой…
Очень взволнованный, он взял ее руки в свои.
— Что случилось?.. Дорогая моя, что случилось?
Она рыдала, припав головой к его рукам. Тогда он начал осыпать поцелуями ее голову, глаза, губы, распущенные волосы, повторяя с нежностью и мольбой:
— Но ведь я уже приехал к тебе… Я приехал.
Он продолжал ласкать ее и успокаивать, как ребенка.
— Я не хотел посылать телеграммы из осторожности… У меня в плебании — разорение… я сдал вещи органисту, а сам поехал в отель переодеться… Я не мог же явиться к тебе весь в пыли? Это заняло лишних два часа времени…
Мало-помалу она стихла. Очень бледная, с потемневшими, расширенными глазами и еще мокрым лицом, она страстно обнимала его. Она смотрела на него теперь так, словно боялась проснуться. Тот ужас, который она пережила только что, заставил ее не скрывать своей любви, и она не стыдилась крепко обвивать его шею.
Темнота вокруг них увеличилась. Они уже плохо видели друг друга. Дождь перестал, но редкие капли еще шуршали кое-где в листьях. Стало очень свежо. Тогда она увела его к себе в спальню и отдалась ему со всей стремительностью, нежностью и любовью, на какие только была способна.