Бодряк хотел возразить, что ему нравится шляться по темным мокрым улицам, но это было бесполезно. Ему самому это не очень нравилось, но лишь потому что он поступал так всегда. Он припомнил свой значок, но совсем иначе, чем если бы он вспомнил о собственном носе. Впрочем нельзя сказать, что он не любил свой значок, но ненависти к нему он тоже вряд ли испытывал. Это был его значок.
«Вот почему ты сейчас уходишь от разговора. Там будет ужасно весело. У тебя есть носовой платок?»
Бодряк запаниковал.
«Что?»
«Дай его мне.» Она прижала платок ему к рту.
«Сплюнь…» — скомандовала она.
Она вытерла пятно у него на щеке. Одна из неизменных Эмм чуть слышно захихикала. Леди Рэмкин проигнорировала смех.
«Уходи.» — сказала она. — «Так лучше для тебя. Уходи и охраняй свои улицы для нашей безопасности. А если захочешь сделать что-нибудь по-настоящему полезное, то отыщи Пухляка.»
«Пухляка?»
«Вчера вечером он сбежал из загона.»
«Дракон?»
Бодряк вздохнул и вытащил из кармана дешевую сигару. Болотные драконы понемногу начинали надоедать городу. Леди Рэмкин за это очень сердилась на город. Люди покупали драконов, когда те были шести дюймов длиной и премилым образом разжигали с их помощью огонь, но после того, как те начинали сжигать мебель и оставлять пропалины на ковре, полу и по толке, их выпихивали на произвол судьбы.
«Мы вызволили его у кузнеца на Легкой улице.» — напомнила леди Рэмкин. — «Я обратилась к тому словами. — 'Добрый человек, вы можете пользоваться обычным горном, как все остальные люди.' Бедная крошка…»
«Пухляк.» — сказал Бодряк. — «Извергает огонь.»
«У него голубой воротник.» — добавила леди Рэмкин.
«Понятно.»
«Он пойдет за вами, как ягненок, если подумает, что у вас есть бисквит из древесного угля.»
«Понятно.» — Бодряк похлопал по карманам.
«Драконы чуть-чуть перевозбудились от этой жары.»
Бодряк просунул руку в загон с птенцами и вытащил маленького дракончика, возбужденно хлопавшего своими крохотными крылышками. Тот изверг короткий язык голубого пламени.
Бодряк сделал глубокий вдох.
«Сэм, я полагаю, что вы этим займетесь.»
«Простите…?»
«Вы могли бы взять юного Морковку и этого бравого капрала Валета, чтобы приглядеть за —»
«Без проблем.»
По какой-то причине леди Сибил, всегда внимательная в любом другом случае, утвердилась в мысли, что капрал Валет — наглый, бравый пострел. Это всегда удивляло Сэма Бодряка, а впрочем это было притяжение противоположностей. Род Рэмкинов был более высокороден, чем та высокогорная пекарня, из которой капрал Валет был изгнан, лишившись заодно и уважения человеческой расы.