— Скажу тебе честно… — начал Мадис. — Я подозревал, что ты связан с политической полицией и этим… как его… каким-то Велирандом…
Все было точно так, как я и предполагал. Когда я сказал Салувээру-старшему о Велиранде и политической полиции, Мадис навострил уши. О своих подозрениях он и рассказал Арви.
— Но Арви обещал мне пока помалкивать, — сказал Мадис. — Я ведь не был ни в чем уверен.
— Ничего себе помалкивал! — сказал я.
— Да, — сказал Мадис. — Арви не смолчал и облил тебя помоями. А я больше тебя не подозреваю.
— Интересно, почему же?
— Потому, что ты заехал мне по роже.
Вот так так!
— Разве же это что-нибудь доказывает?
— Доказывает. Если бы совесть у тебя была не чиста, ты бы вел себя иначе, ты бы не ударил меня.
Пожалуй, логика в этом была.
— Потому ты и не стукнул меня в ответ?
— Да, — сказал он. — Ты имел право ударить меня. У меня самого было однажды такое желание ударить отца, когда он перешел на сторону немцев.
Зазвенел звонок.
— Помиримся, — предложил Мадис.
— Нет, — сказал я. — Примирения мне не надо.
— Я же не хотел, чтобы это так получилось.
— Но все-таки это получилось именно так.
— Я-то не виноват в этом.
— Именно ты виноват. В другой раз выбирай получше, кому доверяться.
Я вдруг подумал, что Мээли все-таки мировая девчонка. Ведь она подозревала меня, меня и Олева. Но даже Линда, ее лучшая подруга, не знает, что она подозревает нас. Мадису есть чему у нее поучиться.
— Я на тебя не сержусь, — сказал я, когда мы выходили из гардероба. — И никакого примирения мне не надо.
На уроке, когда задание было записано в дневники, Мадис вдруг поднял руку.
— Чего тебе, Салувээр?
Мадис поднялся из-за парты:
— Я хотел бы пересесть на другую парту.
— Что это вдруг тебе не нравится нынешнее место? — спросила классная руководительница.
— Я отсюда не вижу как следует, — сказал Мадис. — Я пересел бы на первую парту.
Первая парта у окна оставалась у нас свободной, там никто не сидел.
— Хорошо, — сказала классная руководительница и обратилась к Арви: — А ты не хочешь пересесть?
— Он не хочет, — ответил Мадис за Арви. — У него острое зрение.
Мадису всегда нравилось сидеть на последней парте. И для всех было полнейшей неожиданностью, что он захотел пересесть на первую парту, прямо перед учительницей.
Класс многозначительно шептался.