– Хорошо, пошли со мной. – Еще раз зыркнув на бойцов поста, что подвигло их побыстрее закатить в открытый проход массивную дрезину, похожую на вагон бронепоезда, он быстрым шагом направился в сторону станции.
– Оружие сдай в оружейку. При себе можешь оставить только нож. На станции ношение огнестрела запрещено.
Тут мое смущение как рукой сняло.
– Я сталкер, на задании. Имею право ношения оружия, по межстанционной конвенции номер…
– Ладно-ладно, не трынди. И пистолет можешь оставить, но автомат сдай. Ничего с твоей железякой не сделается, а шляться с ней неудобно, – миролюбиво произнес начальник. – Оружейка там. Жду тебя в своей палатке.
Он неопределенно махнул в конец станции и, зацепившись взглядом за какой-то непорядок, громко ругаясь, начал раздавать указания.
«Шумный, но мужик добрый и хозяйственник неплохой», – сделал я вывод, пробираясь среди палаток в заданном направлении.
Тульская поразила меня просторами. Я в первый раз был на станции такого типа. Построенная по принципу безопорности, она создавала иллюзию огромных территорий, хотя на самом деле была не больше других периферических обжитых станций. Множество палаток и домиков, сколоченных из фанеры, стояли, как казалось, без какой-либо системы на открытой центральной платформе, а на дальнем для меня пути находился на вечном приколе метропоезд, который переделали под многочисленные жилища. С одной из сторон этого пути, ведущего на Серпуховскую, из туннеля выглядывали подозрительные рожи в серых балахонах. Насколько я знал из новой географии, в этом заваленном проходе обитали какие-то сектанты, которые чего-то там видели и при случае все увлеченно об этом рассказывали. Другой же путь был открыт для проезда и прохода. Теперь понятно, почему блокпост похож на крепость. Обороняться на перроне практически невозможно.
Пробравшись через хаос жилищ, я наконец, уже на входе в туннель, обнаружил неприметную дверь с корявой надписью: «Оружейка», криво накаляканной черной краской на неровном куске фанеры. За дверью меня встретил угрюмого вида, весь измазанный оружейным маслом мужик, который наотрез отказался бесплатно принимать оружие и снаряжение на хранение. Не знаю, что больше подействовало: мое гневное потрясание перед его носом жетоном сталкера из Полиса или обещание привести начальника, чтобы он объяснил нерадивому подчиненному, как надо относиться к высокопоставленному гостю. Видимо, только проникнувшись обещанием засунуть ему этот автомат в самое неожиданное место, оружейник милостиво согласился принять оружие и рюкзак, а я, в свою очередь, «вежливо» распрощался, пообещав взыскать с него за каждый пропавший патрон и за каждую неучтенную мной царапину на уже значительно потрепанной «ксюхе».