Вот и Авраамий — монах поневоле. До своего пострижения он воеводой города Колы в Мурманских землях был и звался тогда Аверкием Ивановичем Палицыным. Однако на ратном поприще отличиться не успел. В 7097 году [50] по делу о заговоре Шуйских против Бориса Годунова, в ту пору царского шурина, слуги и наместника при блаженном государе Феодоре Иоанновиче, он в опалу угодил. Поначалу отбывал ссылку в Соловецкой обители на Белом море, потом сумел перебраться в Троице-Сергиев монастырь, но долго в нем не задержался. Около десяти лет провел в Богородско-Свияжской обители под Казанью и лишь в царствование своего доброжелателя и покровителя Василия Шуйского вернулся в Троице-Сергиев монастырь — да не простым иноком, а могущественным келарем. Теперь он ведает не только имуществом, но и всеми мирскими делами первейшего на Руси монастыря.
— А помнишь, братко, как мы с тобой в Рождестве-Светлом палицы тайно поделали и, вообразив себя ратоборцами, в чащу лесную заломились? Глядь, навстречу чудо-юдо рогатое. Му-у-у! Пригляделись, а это бычок от стада отбился. Вот смеху-то было!
— С бычком ладно, — оживился Кирила. — Я другое запомнил: как мы те палицы за тучу закидывали. Кто выше, тот и богатырь. Я кинул, да себе же на голову. Хорошо, палица легкая была. Ушибом отделался.
— Спать с ними ложились, — подхватил Иванец. — Верили, что за ночь сила из них в нас перетечет, — но вдруг осекся и, тяжко вздохнув, другим голосом продолжил: — Наведались мы недавно с батюшкой Авраамием в Рождество-Светлое. Ох, наведались! Литвяки по нему саранчой прошли. Все пограблено и порушено. Нет больше Рождества-Светлого, осталось лишь Рождество-Пустое. Так теперь его надо называть. А когда мы сюда мимо Ростова путь держали, завернули в Протасово, где батюшка Авраамий на свет появился. Но и это имение Палицыных по рукам пущено. Там Ян Сапега побывал, в людей страх вложил, обобрал до нитки. Если что и осталось, так одни слезы.
— Ничего, Иваша, те слезы им еще отольются. Сломают козлы головы по самые бороды! Давай лучше пращура князя Пожарского вспомним, Василия Андреевича Стародубского. Он ведь тоже на Куликовом поле был и рубился с Мамаями не хуже Ивана Микулаевича.
— Да ну?!
— Вот тебе и да ну! Я тут между прочим родословную Стародубских-Пожарских через воеводского дьяка Семейку Самсонова вызнал. И кто бы ты думал во челе этой родословной стоит? — Младший сын великого князя Всеволода Большое Гнездо, правнук Владимира Мономаха.
— Выходит, Пожарский из рюриковичей?
— Выходит, так. А дед его, Федор Иванович Немой, был в числе тысячи лучших слуг Иоанна Грозного. Под его рукой и на Казанское взятие ходил. Кабы не опала, что на него опричники возвели, род Пожарских и ныне бы высоко стоял. Видишь, как судьба заслуженных людей злой рукой гладит?