Шли годы. Роль вечно второго или вечно третьего, тогда как первые все время менялись, ложилась на душу Пауля все более тяжким психологическим бременем. На тренировках, особенно с 90-метрового трамплина, он совершал прыжки, которые не удавались самым выдающимся спортсменам, но на соревнованиях они его неизменно оттесняли. Пауль начал тайно принимать анаболики. Какое-то время это сходило ему с рук. Но вот однажды перед очередным мировым первенством проверка на допинг дала положительный результат. Его отстранили от соревнований, пробу проверили-перепроверили и дисквалифицировали Пауля Кирхгофа на два года. Это был конец. Но оставались пока еще какие-то крохи славы, бешеное тщеславие и деньги, деньги… Допингом стали алкоголь и наркотики. Все пошло по простому кругу: деньги кончались, здоровье разрушалось, о возвращении в большой спорт не могло быть и речи.
И вот тогда отец Пауля и бывший тренер знаменитого в прошлом прыгуна с трамплина чуть ли не силой отвезли его в США, в город Бостон, штат Массачусетс, в знаменитую лечебницу, при которой начал действовать Интернациональный центр психологической поддержки (ИЦПП). Тогда-то Пауль впервые и встретился с Кадзимо Митаси. Поставленный диагноз прозвучал как приговор: прогрессирующее психическое заболевание. Требовалось постоянное наблюдение за его здоровьем, и Пауль остался в клинике. Тягу к алкоголю и наркотикам сняли. Знаменитый лыжник, в нормальном состоянии производящий самое благоприятное впечатление на окружающих, стал директором ИЦПП и даже возобновил тренировки.
Но что-то, видимо, в душе его оказалось необратимо подорванным. Периоды депрессии учащались. Он стал бредить идеей какого-то совершенно необыкновенного фантастического прыжка. Постепенно она оформилась в идею прыжка с тройного трамплина. Этот каскад трамплинов снился ему ночами. Он без конца рисовал его, что-то прикидывал, рассчитывал, моделировал на графопостроителе, навязывал идею окружающим, утверждая, что, совершив такой прыжок, он станет первым лыжником мира.
Последнюю часть этой истории Чарлз Маккью узнал от Кадзимо Митаси, убеждавшего его отстать от Пауля, — человек болен. В подтверждение этого он выложил перед ошеломленным Чарлзом груду чертежей и рисунков, выполненных Кирхгофом, — на всех был тройной трамплин. Между тем информацию о тройном прыжке Чарлз Маккью держал в тайне как свой последний козырь.
Эту часть жизненной истории Пауля Кирхгофа Лоуренс Монд услышал от Маккью, явившегося к нему в гостиницу с этими самыми рисунками и чертежами. По разным причинам имени Андрея ни тот ни другой не упоминали, хотя именно он предсказывал, что следствие с неизбежностью попадет в тупик.