.
— Существует довольно распространенное мнение, что молитва — это одно, а жизнь — это совсем другое. К молитве можно отнести церковные службы, келейное правило и т. п. Все же остальное время занимает «просто жизнь» — работа, отдых, домашние заботы, личные интересы и т. д. Таким образом, наше земное бытие составляется из чередования молитвы и обычной человеческой жизни. Правильно ли это?
— Преподобный Марк Подвижник сказал: «Все то, что мы без молитвы говорим или делаем, бывает впоследствии погрешительно или вредно и обличает нас через дела». Только жаль, что мы редко когда берем это во внимание.
Молитва — это беседа души с Богом, и она должна быть растворена во всем нашем бытии. Во всех скорбях и радостях, во всех печалях и недоумениях, во всех смущениях и преткновениях — везде проникает молитва, т. е. обращенность души к Богу.
Мы должны жить пред Богом и приобретать свойства Христовы
— А разве не существует молитвы «в чистом виде»?
— Возьмем два образа. Вот перед нами птичка. Если понаблюдать за ней, то можно заметить, как она порхает и что делает. Она поет. Некоторое время попела, потом клюет, что она нашла съедобного на земле. Поклевала — смотрит на небо: нет ли там коршуна или другого врага? Потом снова попела, снова поклевала и снова поет. Это — образ начальной молитвы, обозначающий то, что она — молитва — должна переплетаться со всей нашей жизнедеятельностью. А вот второй образ. Когда стемнело, на ветку садится соловей и поет. И так поет, что он уже никого не видит и ничего не слышит…
Этот вопрос, конечно, сложный и многогранный, в двух словах всего не скажешь. В данном случае лучше со вниманием читать то, что уже написано Святыми Отцами о молитве, и применять это в жизни.
А если все же попытаться кратко высказать главную мысль, касающуюся вопроса о молитве — молитва неотделима от жизни просто потому, что МЫ ДОЛЖНЫ ЖИТЬ ПРЕД БОГОМ И ПРИОБРЕТАТЬ СВОЙСТВА ХРИСТОВЫ. И это — очень важный вывод.
Пришлось мне как-то беседовать с одним священником, который побывал на Старом Афоне. Разговор зашел о том, почему сегодняшние монахи — ну, в частности, мы — занимаясь Иисусовой молитвой на протяжении многих лет, не сподобляемся умно-сердечной самодвижной молитвы. Мой собеседник, будучи на Афоне, говорил на эту же тему с Афонскими старцами (причем с известными, достигшими высоких степеней духовности).
И вот мы, беседуя, сошлись с ним на одном мнении — и там он такой вывод сделал, и здесь мы к этому же пришли: Иисусова молитва не прививается к нашим сердцам только потому, что мы не приобретаем свойств Христовых — не преобразуемся в новую тварь.