Сталин почти приветливо поздоровался с ними и предложил сесть.
— Вы ознакомились, товарищ Абакумов, с докладной товарища Рюмина? — спросил Сталин.
— Да, ознакомился.
— Что вы можете сказать по этому поводу?
— Товарищ Сталин, — резко, с нервным металлом в голосе заговорил Абакумов. — Обвинения Рюмина надуманны и беспочвенны. Я не раз указывал ему, что в его заключениях нет существенных доказательств, которые можно было бы представить суду. Все его отчеты, без исключения, составлены неграмотно.
— Товарищ Абакумов, — прервал его Сталин. — Не допускайте резких выражений. Мы разберемся во всем. Давайте дадим слово товарищу Рюмину.
— Он говорит, — начал Рюмин, указывая пальцем на Абакумова, — что нет доказательств в моих отчетах. А сам делал все, чтобы таких доказательств не было. Вот, я допрашивал еврейского националиста Этингера. Этингер во всем признался. Один раз он сам лично, — тут Рюмин указал рукой на Абакумова, — присутствовал на допросе. И что он после этого сказал мне? Что я неграмотно веду следствие, мол, все, что я написал, чепуха, и грозился уволить меня с работы. А сам посадил Этингера в холодную камеру.
— Ложь! — почти выкрикнул Абакумов. — Я даже.
— Товарищ Абакумов, — не дал ему закончить Сталин. — Пожалуйста, успокойтесь. И не прерывайте товарища Рюмина. Мы дадим вам высказаться позже. Продолжайте, товарищ Рюмин.
— Да, в холодную камеру. — Глаза Рюмина лихорадочно блестели. Такая поддержка Сталина воодушевила его, голос зазвенел, пухлые щеки раскраснелись от притока крови. — Этингер там и умер от холода. А с мертвого что возьмешь? Если бы он остался жив, он бы рассказал, кто были его сообщники. Вот, я считаю, что он посадил Этингера в эту камеру умышленно, чтобы замести следы.
Абакумов не стал дожидаться, когда Сталин предоставит ему слово.
— Я прошу вас, товарищ Сталин, дать мне возможность показать вам протоколы допросов, которые делал Рюмин. Вы убедитесь, что все они составлены человеком неграмотным не только в вопросах элементарной грамматики русского языка. В них полностью отсутствует знание следственной работы.
— Товарищ Абакумов, — слегка повысил голос Сталин. — Я еще раз предупреждаю вас: воздержитесь от резких выражений в отношении товарища Рюмина.
— Он меня даже на гауптвахту посадил, — вставил Рюмин. — Это за то, что я получил признания от арестованных.
— Почему же вы не увольняли Рюмина, если считали, что он неграмотный следователь?
— спросил Маленков.
— Для меня до сих пор загадка, как он попал на эту работу, — продолжал горячиться Абакумов, сверля гневным взглядом Рюмина.