Только вчера был разговор со Щеголевым на явочной квартире. Поскольку круг знакомых Кирилла нарастал, как снежный ком, решено было ему больше не появляться на Лубянке, чтобы не быть случайно замеченным кем-то из новых знакомых.
Кирилл стал просить Щеголева перевести его в следственный отдел.
— Я с детских лет мечтал быть следователем, убеждал начальника Кирилл. — Я знаю, что на Лубянке в следственном отделе работает много людей, у которых формально нет образования.
— Чем тебе не нравится оперативная работа? — спросил Щеголев.
— Не обнаружил я до сих пор ни одного врага народа, — разочарованно проговорил Кирилл.
— Ты собрал огромное количество ценной информации, — похвалил его Щеголев и одобрительно похлопал по плечу. — Мы сейчас уже знаем имена и адреса тех, кто имеет отношение к членам ЕАК, и даже более — тех, кто работает в важных государственных организациях, оставаясь в дружбе с подозрительными лицами.
Кирилл пожал плечами. Впервые у него промелькнула мысль, что начальник говорит чушь.
Я не увидел среди них врагов народа, — тихо повторил Кирилл. — То, что кто-то что-то не так сказал.
— Это важно, — возбужденно прервал его Щеголев. — Высказывания против советской власти — это враждебный акт. Это — верхушка айсберга, под которой скрывается враг, и наша задача — докопаться до сути его враждебной деятельности. Кстати, не завел ли ты амурные дела с какой-нибудь евреечкой?
— Нет, — решительно соврал Кирилл.
— А есть какая-нибудь на примете? — Усмехнувшись, Щеголев бросил на него проницательный взгляд. Кирилл отрицательно покачал головой, а Щеголев продолжал. — Бывают среди них о-го-го! Была у меня одна Сарочка, ух, как поддавала. А ты закрути амуры с одной такой, всегда полезно, будешь еще больше выглядеть своим.
— Мне бы в следственный..., - напомнил ему свою просьбу Кирилл.
— Посмотрим. Пока продолжай расширять связи и писать отчеты. Начальство довольно нашей работой.
Софа потянула Кирилла за рукав, вернув его к реальности.
— Я предлагаю выпить за образование будущего государства Израиль, — провозгласил тост Гриша.
— Ты сионист, Гришка, — сказал кто-то с мягким укором.
— Да, можно сказать, сионист, — согласился Гриша. Речь его замедлилась, а щеки от водки раскраснелись. — В конце концов, когда это государство образуется, не будет больше безродных космополитов. Хотя бы теоретически у них будет родина.
В комнате стало шумно от споров. Заговорили почти все одновременно. Гриша уставился на Софу с пьяной нежностью, отчего лицо Кирилла свело судорогой ревности.
В следующий момент у него отлегло от сердца; Софа, подняв стакан с водой, смотрела на Кирилла своими блестящими, темными глазами. Она никогда не пила алкоголь, не выносила даже запаха его.