— Смотри на меня, — более спокойно продолжал следователь. — Признаешь?
— Если бы я знал, в чем признаться, я бы признался, гражданин следователь. Но ведь я — преданный родине человек, в чем мне признаваться?
— Опять ты мне заливаешь, пес. — Следователь растянул губы в гадливой, полной ненависти гримасе, показав узкую желтую полоску нижних зубов. — Признайся во всем честно, трусливый гад. Я все равно доберусь до правды. Понял? У меня не бывало таких, которые не признавались. Понял? Я г-рю тебе, понял? — Он сократил слово «говорю» до «г-рю». — Я тебя спрашиваю еще раз, ты понял, че я тебе г-рю?
— Но ведь это же абсурд, — промямлил Шварцман. — Простите, но ведь.
— Не хрен тут прощать, — перебил его следователь. — Я вот тебе сейчас смажу по хлебальнику, и все тут мое прощение. Признавайся, гад, на ка-ку разведку работал?
Следователь поднялся со стула, показывая всем своим видом, что готов выполнить угрозу. Шварцман побелел от страха и слезы потекли по его небритым, и оттого казавшихся седыми, щекам.
— Я во всем признаюсь, гражданин следователь, во всем признаюсь, — залепетал он. — Скажите только, в чем признаться, и я признаюсь, я сам не знаю в чем я должен признаться.
— Перво-наперво, доложи мне, кто был с тобой в сговоре из ЕАК. А потом уж мы будем разбираться, какую роль ты там играл.
Кирилл резко встал со стула и, обращаясь только к Панину, сказал: — Нам пора идти.
— В самом деле, — согласился Панин. — Спасибо, Захарыч, — сказал он, направляясь к двери. Когда они вышли, в кабинете раздался крик.
Шли обратно молча, по мрачным коридорам, а когда за ними закрылась лязгающая дверь, Панин хлопнул дружески Кирилла по плечу.
— Посмотри, какая погода. Дождались лета, люблю я это время, видать, романтик я неисправимый. Женщины расцветают, как розочки по утрам. Давай, зайдем в пивную, расслабимся малость.
— И часто ты расслабляешься? — спросил Кирилл.
— Каждый день. Работа такая.
В пивной почти все столы были заняты, и густой запах пива и табачного дыма ударил в нос крепче, чем тюремная вонь. Шустрый официант усадил их среди тесно расставленных столов. Как по мановению волшебной палочки перед ними появились две кружки с лопающейся пеной.
— Ты тоже так допрашиваешь? — спросил Кирилл и тут же подозрительно огляделся. Слева сидели трое, по виду интеллигенты, и сдержанно переговаривались, скрывая свои слова в пьяном гуле пивной. Впереди, за столом заставленным кружками, сидело четверо молодых людей, явное хулиганье. Они говорили громко, матерились и порой поглядывали по сторонам с презрительным вызовом к трусливой толпе.