— Нет, не так, — ответил Панин. — Я задаю, быть может, подобные вопросы, потому что мне передают арестованного, которого уже обвинили в измене родине, в заговоре, и еще в чем. Я обязан им задавать вопросы по делу.
— И что, они все признаются во враждебной деятельности?
— Нет, не все. Но большинство.
— А ты. Почему они признаются? Что, все враги?
Панин хмыкнул и достал из кармана чекушку водки.
— Разлить? — спросил он. — Ерш пьешь?
— Редко. Давай, разливай.
Кирилл следил, как льется прозрачная жидкость из маленькой бутылки в его кружку пива, и с нетерпением ждал ответа. Когда он отхлебнул смешанное зелье, голову заполнил успокаивающий дурман. Панин сделал два солидных глотка, облизал остатки пены с губ и строго посмотрел на Кирилла.
— Нет не все. А какая разница?
— Как это? Что с ним будет, если не признался?
— Дело идет в суд независимо от того, признался он, или нет. Суд и решает.
— Значит, как следователь ты можешь спасти э. непричастного?
— Пацан., - начал он, но Кирилл его перебил.
— Я тебе не пацан, сколько раз тебе говорил.
— Пацан, — упрямо продолжал Панин. — Суд может приговорить к расстрелу или лагерям независимо от того, признался он или она, или нет. Если суд состоит из людей, которые.., ну сам понимаешь, не очень понимают свой долг, то они могут послать дело на доследование. Тогда его передают таким, как Олег Захарович, а у него все признаются.
— А если все же не признаются? — спросил Кирилл.
— Бывают и такие, — сказал Панин и удивленно пожал плечами. — На следствии, конечно, у таких, как Захарыч, все признаются, никто не может выдержать, когда пятки металлом щекочут, но некоторые на суде отказываются от своих показаний, говорят, что дали их под пытками. Тогда, как правило, начальство передает дело в ОСО, а там их, в большинстве случаев, приговаривают к расстрелу. Ведь они в этом случае не только враги народа, но еще и запираются, не признают свою вину, не желают раскрыть сообщников, да еще клевещут на следствие. Что с таким делать?
— И ты не можешь ни на что повлиять, как следователь? — возмутился Кирилл.
— Пацан, — раздраженно повторил Панин, уставившись на Кирилла своими злющими глазками колдуна. — Людей арестовывают на основании доносов таких, как ты, оперативников. И неважно, что написано в твоих отчетах. А раз человека арестовали, значит есть за что, и потому просто так он на свободу не выйдет. Либо расстрел, либо лагеря.
— Я тебе не верю тебе. Не может так быть, чтобы столько людей были вовлечены в нашу систему, и никто не знал, что происходит.
— Как раз наоборот, — возразил Панин. — Знают все. Нет ни одного, который витает в облаках, как ты. Но и ты скоро все поймешь, пацан.